Себастьян Хаффнер - История одного немца. Частный человек против тысячелетнего рейха [требуется вычитка]

«Центр», большая бюргерско-католическая партия, в последние годы собиравшая все больше и больше голосов протестантской буржуазии, созрела уже в марте. Благодаря ее голосам образовалось то большинство в две трети, которое на «законных» основаниях смогло передать правительству Гитлера диктаторские полномочия. Причем тогда руководил партией бывший рейхсканцлер Брюнинг. За границей это обстоятельство основательно забыто, так что в Брюнинге видят возможное избавление Германии от Гитлера. Но в Германии-то это никогда не забудут, и человек, который даже 23 марта 1933 года считал, что из тактических соображений можно заставить доверившуюся ему партию проголосовать за Гитлера, здесь в качестве антинацистского лидера попросту невозможен.

И наконец, немецкие националисты, консервативные правые круги, провозгласившие «честь» и «героизм» неотъемлемой частью своей партийной программы,—о боже!—до какой степени бесчестен и труслив был спектакль, который продемонстрировали руководители этих организаций своим верным партийцам в 1933 году и с тех пор еще не раз! После того как надежды 30 января 1933 года—дескать, мы «поймали» нацистов, мы их «обезвредили» — не оправдались, все рассчитывали по меньшей мере на то, что немецкие националисты станут «тормозом» нацистского террора и не позволят совершиться «самому худшему». Ничего подобного! Напротив, они во всем участвовали—в терроре, в преследованиях евреев, в преследованиях христиан; их не смутил даже запрет их собственной партии и аресты ее сторонников. Социалистические функционеры, удравшие за границу и бросившие на произвол своих избирателей и сторонников, что ни говори, представляют грустное зрелище. Но что же тогда сказать о благородных аристократах, которые, подобно фон Папену, видят расстрелы своих друзей и сотрудников, остаются на своих постах, да еще и кричат «Х<���шль Гитлер»?

Каковы партии, таковы и их боевые отряды. В Геер-мании были «Рот фронт» 132и «Рейхсбаннер» 133; они были по-военному организованы, не то чтобы совсем уж безоружны, у них были миллионы бойцов, задача которых состояла в том, чтобы в случае необходимости держать под угрозой штурмовиков. И что же? О «Рейхсбаннере» не было слышно ничего, ну совершенно ничего. Он исчез бесследно, как будто и вовсе не существовал. Во всей Германии сопротивление нацистам свелось к единичным актам отчаяния, как тот случай с профсоюзным лидером из Кёпеника. Офицеры «Рейхсбаннера» не оказали ни малейшего сопротивления, когда их казармы стали занимать штурмовики. «Стальной шлем» 1**, армия немецких националистов, приняла нацистскую идеологию, потом была по частям распущена, недовольно ворча, но — опять-таки — всерьез не сопротивляясь, покорилась своему роспуску. Не было ни одного примера обороны, мужества, стойкости. Были только паника, бегство и измена. В марте 1933 года миллионы еще были готовы к борьбе. В один миг они оказались преданы, обезоружены, лишены руководства. Часть из них в отчаянии присоединились к «Стальному шлему» и немецким националистам, как только выяснилось, что другие партии не собираются сопротивляться нацистам. В течение нескольких недель численность соединений «Стального шлема» возросла фантастически, невиданно. Но потом и эти соединения были распущены и капитулировали без борьбы.

Эта ужасающая моральная несостоятельность руководства всех антинацистских партий — важнейшая черта «революции» марта 1933 года. Эта несостоятельность сделала победу нацистов невероятно легкой. Конечно, такая легкость ставит под сомнение ценность и долговременность победы. Свастика внедрилась в немецкую массу, которая оказалась не сопротивляющейся, но потому и формообразующей, субстанцией, а бесформенным, вязким, кашеобразным тестом. Придет день—и тесто так же легко и без сопротивления примет любую другую форму. «А стоит ли вообще лепить что-либо из этого теста?» — после марта 1933 года ответа на этот вопрос нет. Проявившаяся тогда моральная, субстанциональная слабость Гермгшии столь велика, что история рано или поздно эту слабость оценит по заслугам.

У других народов любая другая революция, какие бы кровопотери и какую бы временную слабость она ни вызвала, в конце концов приводила к невиданному увеличению моральной энергии противоборствующих сторон и тем самым — к колоссальному укреплению нации, если иметь в виду длительные исторические периоды. Достаточно вспомнить случаи героизма, мужества, презрения к смерти и человеческого величия, которые проявили якобинцы и роялисты в революционной Франции; франкисты и республиканцы в современной Испании! Притом, конечно, что были там и дикий разгул, и жестокость, и насилие. Каким бы ни был исход революции, храбрость, с которой велись сражения за этот исход, остается неистощимым источником сил. У нынешних немцев там, где должен был возникнуть этот источник, живет только память о позоре, трусости и слабости. Несомненно, однажды это приведет к очень тяжелым последствиям; очень возможно, что результатом будет распад немецкой нации вместе с ее государственностью.

Третий рейх родился из предательства его врагов; из чувства слабости, беспомощности и отвращения, которое это предательство вызвало. Пятого марта 1933 года нацисты были еще в меньшинстве.

Но если бы три недели спустя проводились новые выборы, нацисты наверняка набрали бы большинство голосов. Причиной тому — не только террор, не только бесконечные праздники (хота немцы с великой радостью опьяняются патриотическими торжествами). Решающую роль сыграло то, что ярость и отвращение к собственным трусливым вождям-предателям в тот исторический момент оказались сильнее ярости и ненависти по отношению к настоящему врагу. В течение марта 1933 года в нацистскую партию вступали сотнями тысяч. Вступали те, кто до сих пор противостоял нацистам. Их называли «павшие в марте» 135. К ним с недоверием и презрением относились сами нацисты. Сотнями тысяч переходили к нацистам прежде всего рабочие из социал-демократических и коммунистических организаций, они вступали в нацистские ««шейки на предприятии» или в SA. Причины, по которым они это делали, разнообразны, зачастую то был целый клубок причин. Но как бы долго и тщательно мы его ни распутывали, не удалось бы найти одну-един-ственную, несомненную, четкую и рациональную причину Этот процесс в каждом отдельном случае носил явные признаки нервного срыва. Самой простой и, если покопаться, почти у всех самой глубокой причиной был страх. Избивать, чтобы не быть избитым. Затем: мутное опьянение, опьянение единством, магнетизм массы. Далее, у многих было также отвращение и жажда мести по отношению к вождям и руководителям, бросившим своих партийцев на произвол судьбы и нацистов. И, наконец, странное типично немецкое рассуждение: «Все предсказания противников нацистов не сбылись. Они утверждали, что нацисты не победят, но они победили. Противники нацизма не правы. Значит, правы нацисты». К этому добавлялась (в основном у интеллектуалов) вера в то, что удастся изменить лицо нацистской партии и скорректировать ее деятельность, коль скоро сам ты в эту партию вступил. Разумеется, было и самое обыкновенное приспособленчество, примитивное карьерное шкурничество. У самых простых людей, примитивных, привыкших все воспринимать вместе с массой, переход в другой лагерь разыгрывался так, как он происходил в первобытные мифологические времена, когда побежденное племя с презрением отвергало не оправдавшего их надежд идола и выбирало своим патроном и покровителем бога победившего вражеского племени. Святой Маркс, в которого верили, которому верили, не помог. Святой Гитлер оказался сильнее. Разобьем образы святого Маркса над алтарями, поместим на их место святого Гитлера. Выучим новую молитву: во всем виноваты евреи, вместо прежней: во всем виноват капитализм. Глядишь, она и даст нам избавление...