Владимир Малышев - Русская Атлантида. Невероятные биографии

За границей Ильину пришлось трудно. Средств не было, он не умел приспосабливаться с целью устроить свою жизнь. В Германии Ильин более 11 лет состоял профессором Русского научного института, преподавал и часто читал лекции в разных городах Европы.

Ильин был блестящим оратором, умел завораживать аудиторию глубиной своей мысли, невероятной эрудицией, твердой убежденностью в великое предназначение России, самой мощью своей незаурядной натуры. Архиепископ Рижский даже уговаривал Ивана Александровича принять духовный сан, чтобы стать проповедником.

Ильин раньше многих сумел распознать подлинное лицо нацизма. В 1934 г., через полгода после прихода Гитлера к власти, за отказ вести преподавание согласно партийной программой национал-социалистов философ был удален из Института. Гестапо наложило арест на все его печатные труды и запретило ему публичные выступления. Лишившись источника существования, Иван Александрович решил покинуть Германию и переехать в Швейцарию. С трудом получив визы для себя и своей жены, Ильины уехали в Цюрих. Но и в Швейцарии Ильину была запрещена политическая деятельность.

Архимандрит Константин писал, что вклад Ильина в сокровищницу русской культуры определяется не только своей громадностью, но и тем, что «за всем этим богатством стоит непоколебимая воля. Мыслитель по образованию, талантам, вкусам, воспитанию, профессии, Иван Александрович одновременно был гражданином. И не в том смысле, что он способен отвлечься от работы мысли, чтобы взять за меч или хотя бы выйти на площадь, а в том, что саму свою мысль он сознательно, убежденно, последовательно и неуклонно ставил на службу гражданского долга».

Иван Ильин написал более 30 книг по философии, истории политических учений, по вопросам религии, культуры и политики. Важное место в его творческом наследии занимает книга «Наши задачи», своеобразный манифест русской идеи и русского патриотизма. Она возникла из отдельных «пропагандистских» статей, которые печатались на ротаторе небольшим тиражом без подписи только для единомышленников. Получатели их размножали и рассылали друзьям. Их сборник с именем автора был издан уже после смерти Ильина в Париже, а в России его напечатали только в 1991 году.

«И вот, – описывал трагические последствия 1917 года Иван Ильин, – преступный мир покинул тюрьмы, освобождая их для «контрреволюционеров», – и привычные жители тюрем влились в революцию. Уголовные, принимавшие коммунистическую программу, быстро и легко врастали в партию и, особенно, в Чеку, уголовные, желавшие грабить самовольно, вне революционной дисциплины, арестовывались и расстреливались… Так возник этот режим: разбойники стали чиновниками, а чиновники – разбойниками».

«Судьба русских людей двадцатого века, – беспримерна по своей тягости, – отмечает философ. – Впервые в истории мобилизовались такие силы зла, впервые изобретены приемы такого террора, компрометирующего самое здоровое начало государственности, впервые создан заговор такого интернационального охвата, такого подрыва, такой злодейской меткости, такой неисчерпаемой одержимости».

И все-таки Ильин не был сторонником односторонней «теории заговора». «Русский народ, – писал он, – пошел за большевиками в смутных и беспомощных поисках новой справедливости. «Старое» – казалось ему несправедливым, «новое» манило его «справедливостью». Однако, по мнению Ильина, «социализм и коммунизм вообще ведут не к справедливости, а к новому неравенству и что равенство и справедливость совсем не одно и то же», ибо люди неравны от природы. Революционное равнение «вниз» ведет к тому, что худшие люди (карьеристы, симулянты, подхалимы, люди беспринципные, бессовестные, продажные, «ловчилы») выдвигаются вперед и вверх, а лучшие люди задыхаются и терпят всяческое гонение.

«Если «аристос» значит по-гречески наилучший, а «какистос» – наихудший, то этот строй может быть по справедливости обозначен как правление наихудших или «какистократия». Таким изобретенным им термином Ильин определил существовавшую в СССР государственную систему.

Ильин был убежден, что большевизм в России рухнет и только тогда страна может возродиться. Но он с большим сомнением относился к попыткам навязать освободившейся России демократию западного типа и пророчески предсказывал порочность грядущего глобализма. Нет «единого государственного строя», который был бы наилучшим для всех стран и народов, указывал он. «На введении демократии в грядущей России настаивают, во-первых, неосведомленные и лукавые иностранцы, а во-вторых, бывшие российские граждане, ищущие ныне погубления и разложения России… И, – отмечал Ильин, – как часто мы видим, что люди торопятся объявить себя «демократами» ради признания со стороны недругов России и закулисных субсидий!».

Но куда же тогда идти новой России? В чем сущность русской идеи? В чем суть русского патриотизма? «Русская идея, – писал Ильин, – есть идея сердца… Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и, что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники – и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песнь есть прямое излияние сердечного чувства… это дух живет в русской поэзии и в русской литературе, в русской живописи и в русской музыке».

На любви покоится, по мысли Ильина, и определение русского патриотизма, как безграничной любви к Родине. «Любовь к Родине, – пишет он, – соединяется с верою в неё, с верою в ее призвание, в творческую силу ее духа, в тот грядущий расцвет, который ее ожидает… А люди без Родины, становятся исторической пылью, блеклой осенней листвой, гонимой с места на место и втаптываемой чужеземцами в грязь».

«Дни падения преходящи, а духовные достижения вечны. Я знаю, – говорит Ильин, – что тяжкий молот истории выкует из моего народа духовный меч, именно так, как это выражено у Пушкина:

Последние годы жизни Иьин тяжело болел. Умер он в 1954 году в Швейцарии. В 2005 году прах великого философа вернулся на родину и был перезахоронен в Москве в Донском монастыре вместе с генералом Деникиным.

Великий Сергей Рахманинов большую часть жизни был вынужден прожить в эмиграции. Американцы боготворили его музыку, но когда Гитлер напал на СССР, он собирал деньги, чтобы помогать Красной армии.