Александр Волков - Первое ракетное соединение нашей страны

Конечно, копился опыт несения боевого дежурства, выявлялись недостатки, проводились уточнения, доработки, но то, что на самых первых порах существования РВСН игнорировался и человек, и его нужды, было очевидным. Впоследствии об этом самом человеческом факторе напишут десятки диссертаций, разработают сотни методик и рекомендаций, но то, что было, то было: «ребёнок», т. е. Ракетные войска стратегического назначения, рождался в полевых условиях, в муках и, к сожалению, повторяя ошибки прошлого.

Первая ошибка – это желание «шило в мешке утаить». Жить и служить ракетчикам приходилось в глухомани, вдали от транспортных и электрических магистралей, без линий связи, а порой и почты. Практически всё приходилось строить в отрыве от мало-мальски нормальной житейской и нфрастру кт у ры хотя бы небольшого города и ли посёлка. Военные городки возводились без соблюдения норм водоснабжения, канализации, снабжения их продуктами питания, промышленными товарами, а также ГСМ. Жизнь в таких городках при совершенно примитивном быте приводила к огромным расходам, отнимала много сил, времени и энергии за счёт, естественно же, снижения уровня боеготовности частей и подразделений.

Вторая ошибка – это стремление прикрыть несовершенство системы боевого управления и плохое состояние дорог подъезда к позиционным районам излишним и просто бессмысленным сидением боевых расчётов на точках, что откровенно смахивало на показуху.

Третья ошибка – это, по моему, главная из всех перечисленных мной заключалась в том, что эти «посиделки» решали лишь политические задачи, от командования почти никак не зависящие. Объяснять же личному составу приходилось, отталкиваясь от концепции самой, что ни на есть реальной боеготовности и ответственности за неё перед страной. Однако люди всё видели и воспринимали конкретную обстановку, и им подобные объяснения казались некомпетентностью и недальновидностью своего командования. А уж молодые лейтенанты пытались запросто решать свои проблемы, доходя и до обращения непосредственно к министру обороны.

Потом-то и мы начали понимать глубинную подоплеку некоторых решений (например, Карибский кризис 1962 года заставил призадуматься), но откровенную бестолковщину, рождаемую «принципом», чтобы служба мёдом не казалась, я, имеющий 39 лет службы в рядах Вооружённых Сил, да и многие мои сослуживцы, понять не можем.

В конце октября 1959 года, после учений, которые показали, что даже при максимальной самоотверженности и самоотдаче всех боевых расчётов, необустроенность позиционных районов ведёт к задержке выполнения поставленных задач. Тогда дивизионы отвели на «зимние квартиры», а на точках закипело строительство.

В Гвардейске мы заняли половину военного городка бывшего танкового училища Гудериана. Для техники моего отделения, к тому времени меня уже назначили его начальником, выделили отличное хранилище, которое я с рвением и задором принялся приводить в соответствие с уставным порядком. Здесь тоже имели место ряд интересных моментов. Один, для примера, из них.

Новый зампотех с пристрастием меня контролировал, особо придираясь к тому, что пожарный шит с ящиком для песка не очень-то качественно выкрашен в красный цвет. Я и сам это видел, но на вопрос: «Где взять краску»? – следовал ответ: «Достань»!

Однажды, после очередных препирательств, я зашёл в каптёрку, где властвовал старшина Валейчик, и увидел на полке большую банку чешской прекрасной красной эмали. Без разговоров беру банку и, не обращая внимания на возражения старшины, направляюсь к двери. «Это банка зампотеха», – в качестве последнего аргумента выкрикнул Валейчик, но именно этот возглас утвердил меня в мысли, что зампотех капитан Плыкин приготовил её как раз для меня. Короче, через час пожарный щит, ящик для песка, все топоры и багры, лопаты и вёдра блестели красным глянцем. К самому концу паркового дня подошёл зампотех, всё осмотрел и довольным тоном пророкотал:

– Ну, вот нашёл же краску.

Принимая игривый вид, я встал во фрунт, громко проорав:

– Так точно! Нашёл в каптёрке у Валейчика!

Зампотех как-то невесело прохрипел:

– Как у Валейчика?

Потупив взгляд, я скромно ответствовал:

– В каптёрке, на полке стояла банка красной эмали, я её и взял… Зампотех уже совсем сокрушённо почти прошептал:

– Взял, взял. Ну-ка, покажи банку.

Посмотрев на неё, он как-то обречённо махнул рукой и удалился. Позже я узнал, что банка этой краски Вадимом Плыкиным была с трудом добыта для перекраски его собственного мотоцикла. Что поделать, общественное и служебное, если сие «напрямую» влияло на повышение боеготовности, всегда было выше личного.

Система БРК-2 дорабатывалась в ходе войсковой эксплуатации, а это требовало включения её в настоящий боевой режим. Для технологических и практических целей подобные включения разрешалось проводить в глубине территории страны. Потребовались длинные марши с техникой в Литву, на хутор Редикишке, что под городом Таураге. Получилось так, что первым на марш отправили моё отделение. Никакой опеки, никаких «соплеподтирающих» не было. Я получил задачу, карту, данные для боевой работы, радиосвязи и таблицы переговоров, продовольствие, полевую кухню, а также подвижную радиостанцию с её расчётом, оружие и боеприпасы, сотни других мелочей, подробный инструктаж, и в назначенное время голова, ведомой мной колонны, прошла контрольный пункт. Ответственность запредельная. Очень сложный, многокилометровый марш, точный выход в заданный район, топографическая привязка на местности, боевая работа, жизнь и быт подчинённых людей в зимних условиях – всё это на мне и таких же «зелёных» лейтенантах, что лишь осенью этого года прибыли для дальнейшего прохождения службы из авиатехнических, т. е. не профильных, училищ страны.

Тильзитский мост, зима 1959–1960 годов.

Марш проходил по историческим местам. Например, Неман и границу Литвы колонна пересекла по мосту в городе Советске (бывший Тильзит). Этот мост был сооружён там, где находился плот, на котором договор о мире между Россией и Францией подписали царь Александр I и император Наполеон I – Тильзитский мир, 25 июня 1807 года.

Конечно, предаваться историческим воспоминаниям нам не приходилось. Более того, не проехали мы и часа по территории Литвы, как у одной из наших машин загремела коробка передач. Колонна остановилась, и водитель неисправной машины Пётр Горелов, осмотрев на лютом морозе с ветром мотор, заключил: «Нужен ремонт». Легко сказать, а как сделать-то? Жуткий холод, время клонится к вечеру, справа и слева от дороги стеной стоит лес. Ситуация! Благо, что есть наблюдательные и находчивые люди. Начальник расчёта лейтенант Рудольф Антошкин доложил, что заметил совсем недалеко ответвление от дороги и, кажется, там светится огонёк какого-то домика. В этом было наше спасение: ремонтировались близ дома лесника, приветливого литовца с рыжей бородой и, на удивление, чистыми голубыми глазами. Он позволил солдатам переночевать в сарае, а офицеров пригласил в дом. С интересом наблюдал хозяин подворья, как я наряжал и инструктировал караул. Подойдя ко мне, он спросил: