Анатолий Терещенко - Он спас Сталина

Но создавать из этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение неравноправного… — это, значит, сказать несообразность».

Здесь Сталин явно полемизирует с Лениным, который называл русских нацией, «великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Но оппозиция сдаваться не хотела. Они, «верные ленинцы», считали себя, несмотря на болезни и возраст, достойными руководить страной.

В Отчетном докладе на XVII съезде партии в марте 1934 года он, говоря о таких типах партийных чиновников, заявил:

«…Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не считают своей обязанностью исполнять решения партийных органов и которые разрушают таким образом основание партийно-государственной дисциплины.

На что они рассчитывают, нарушая партийные и советские законы? Они надеются на то, что советская власть не решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов…»

Выступал на съезде и Киров. Он бичевал фашизм, русское черносотенство и национал-большевизм.

Напуганные сталинским намерением покончить с диктатурой вельмож, регионалы в республиках и областях попытались снять Сталина с должности и заменить его Кировым. Но тот испугался и таким образом подписал себе приговор. Кто его устранил — потемки до сих пор, хотя написано по этому поводу и изведено стволов дерев на бумагу очень много.

В своем политическом курсе Сталин исповедовал государственный патриотизм, состоящий из трех китов: централизм, сильная армия и активная роль на международной арене. Он пытался отделить государство в лице исполнительного аппарата от партии. В руки первого он намеревался дать чисто управленческие функции, в руки второго — идеологические и кадровые.

Прежде чем прийти к этой идеи, Сталину нужно было пройти долгий путь проб и ошибок, взлетов и падений, сражаться в лобовую и заходить с тыла, чтобы осознать весь вред и бред партократии.

Вот почему сразу после смерти Сталина Лаврентий Берия, видя себя на посту нового поводыря России, проталкивал эту идею, страшно напугав Хрущева, которому отводилась роль этакого партийного секретаришки.

Как вулканы зарождаются в недрах земли, а цунами — в океанских просторах, так репрессии в СССР нередко возникали в глубинках с одобрения карательного органа. Яркими примерами могут служить некоторые факты. Приведу два.

9 августа 1934 года народный комиссар внутренних дел СССР Генрих Ягода отправил на места циркуляр-шифровку, в которой приказал создать при каждом концлагере ведомственный суд — суд НКВД. В телеграмме сообщалось о запрещении обжалования приговоров этих судов и выдвигалось требование согласовывать данные приговоры лишь с краевыми прокурорами и судьями.

Политбюро и сам Сталин были в шоке от подобного сепаратного мероприятия, но это вовсе не привело к падению «верного сталинского сатрапа». С ним был заключен компромисс (внимание! Именно компромисс), как писал Елисеев, — лагерные суды оставались, но им разрешали право кассационного обжалования. Тогда Сталин заметил, что органы частенько идут впереди самой партийной верхушки в развязывании репрессий.

В сентябре 1934 года он инициировал создание комиссии в составе Л.М. Кагановича, В.В. Куйбышева и И.А. Акулова (прокурора СССР). Ее целью была проверка органов на основании жалоб в ЦК. В частности, жалобы касались дела о «вредительстве» в Наркомате земледелия (1933 год), по которому репрессировали около сотни ответственных работников. Комиссия выявила серьезные нарушения, допущенные в ходе расследования этого и других дел.

Сталин вообще хотел назначить Акулова главой тайной полиции вместо Ягоды, но тот упорно не хотел выпускать такой пост из своих рук. Довольно странно, если считать Сталина всесильным диктатором, а самого Ягоду бесхребетным подхалимом. Ведь если верить нашим тираноборцам, решение Сталина было законом, неукоснительно исполнявшимся.

В том же году были выявлены серьезнейшие нарушения законности со стороны ГПУ Таджикистана. Его местное руководство во главе с Солоницыным развернуло репрессии против ответственных работников. Только в 1933 году их было арестовано 662 человека. При этом первый секретарь ЦК Компартии Таджикистана Гусейнов был во всем согласен с действиями органов.

Узнав о репрессиях, Сталин вызвал руководство республики и Солоницына в Москву на ковер. Бывший тогда членом ЦК Компартии Таджикистана и наркомом земледелия республики М. Урунходжаев так передает состоявшийся разговор между Сталиным и руководителем ГПУ Таджикистана:

«Сталин задает вопрос Солоницыну:

— Товарищ Солоницын, сколько человек вы арестовали?

— Пока шестьсот шестьдесят два. Пока…

— А где у вас было вооруженное восстание? — Сталин задает вопрос.

— Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Таджикистане нигде не было, — отвечает Солоницын.

Потом Сталин опять спрашивает:

— А при наличии вооруженного восстания столько руководящих работников не арестуете же?

СОЛОНИЦЫН ГОВОРИТ:

— …Это наша ошибка».

После беседы было принято решение отозвать Солоницына и провести тщательную проверку ситуации, сложившейся в республике.

Что касается прославляемого Ежова, у него от важности по глупости «в зобу дыханье сперло». Николай Иванович хотел поставить во главу угла в государстве свое ведомство. Он хотел сделать тайную полицию, по существу, самостоятельной ветвью власти. Террор для него уже становился самоцелью с идеей планомерной борьбы с врагами народа.

Нарком НКВД даже решил замахнуться на членов сталинской команды.

По крайней мере в Харькове стали выбивать признательные показания на Кагановича. Арестованный директор Харьковского тракторного завода Бондаренко под зубодробительными ударами дал в НКВД показания на Кагановича как «контрреволюционера и врага народа».

Для объективности необходимо показать механизм решения вопроса жизни или смерти человека в тот период.

Списки для расстрелов — (первая категория) и 10 лет лагерей без права переписки (вторая категория) составлял сам Ежов. Вот только два примера.

«Товарищу Сталину.

Посылаю списки арестованных, подлежащих суду военной коллегии по первой категории.

Ежов».

Резолюция:

За расстрел всех 138 человек.

И. Сталин, В. Молотов.

«Товарищу Сталину.

Посылаю на утверждение 4 списка лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жен врагов народа, на военных работников-200 человек. Прошу санкции осудить всех к расстрелу.