Иосиф Давыдов - Триумф и трагедия советской космонавтики

Смешанный экипаж проводит тренировки на море

Под этим выводом после детального анализа и многочисленных перепроверок результатов подписался автор этих строк, отвечавший за тренировку. Заключение, подписанное заместителем начальника Центра подготовки космонавтов по летно-космической подготовке генералом Алексеем Леоновым, было предельно категорично. Из-за невозможности покинуть спускаемый аппарат в случае приводнения космического корабля посылать в полет женский экипаж нецелесообразно. Полет может быть выполнен только в смешанном составе, при наличии хотя бы одного мужчины. Отчет утвердил начальник Центра подготовки космонавтов генерал Г. Т. Береговой.

Узнав об этом, женский экипаж обратился с жалобой к главному идеологу этого полета — Генеральному конструктору академику Глушко. Всем, кто готовил этот полет, было ясно, что проку космонавтике он не принесет, ничего нового не даст. Ясно было, что это чисто престижный полет: только советские женщины могут совершить первыми такой подвиг. И тут появилось основание остановить ненужную трату сил и средств.

Но не тут-то было. Авторитет академика Глушко, как Генерального конструктора и члена ЦК КПСС был велик. И с этим авторитетом он приехал в Центр подготовки космонавтов к генералу Береговому. Разговор был достаточно жестким. Из него следовало, что задачей Берегового и Центра является подготовка космонавтов, а не определение участников и состава экипажей.

Вернемся теперь к совещанию в кабинете Берегового.

С моим появлением Георгий Тимофеевич завершил разговор по вопросам меня не касавшимся. Мы смотрели в глаза друг другу. Присутствующие с интересом наблюдали за этим поединком глаз:

— Ну, что скажешь, Давыдов?

— По поводу чего? — с видом непонимания ответил я вопросом на вопрос.

— Что прикидываешься дурачком? Все ты понимаешь! Из-за твоего отчета я вчера наслушался всякого. За такие отчеты наказывать надо.

Поскольку все присутствующие знали, о чем идет речь, Береговой прошелся по ним глазами, ища поддержки. Но не нашел. И тут на выручку пришел Борис Волынов:

— Из своих тренировок Давыдов сделал вотчину, принимает слишком самостоятельные решения, берет на себя слишком много и стал неуправляемым. Надо призвать его к порядку.

Береговой приподнял брови:

— Все так думают?

— Нет, не все, — в разговор вступает Алексей Леонов. — А Бориса Валентиновича я просил бы придержать свое мнение при себе, когда здесь я, отвечающий за летно-космическую подготовку.

Береговой одобрительно кивнул и все-таки добавил:

— Отчеты нужно писать умно, тонко и грамотно, а за такие нужно наказывать.

Береговой проводил свою линию и искал поддержки, но не в лице Бориса Волынова. Ему в первую очередь нужна была поддержка заместителей, а они молчали. И одобрения от них он не услышал.

— Ну, что будем делать? — Береговой взглядом переходил с лица на лицо. Когда его взгляд остановился на Климуке — начальнике политотдела, тот дипломатично предложил:

— Давайте дадим слово Давыдову. Пусть объяснит сам.

Я поднялся и взглянул на Берегового. В его глазах я неожиданно увидел одобрение и поддержку. Нужно было максимально концентрированно и кратко высказать свои доводы:

— Хотелось бы сначала ответить полковнику Волынову по поводу вотчины из тренировок по выживанию. Он глубоко заблуждается. Это наше общее дело. И если посмотреть приказы по тренировкам, то будет видно, что руководителями тренировок были заместители командира Николаев, Леонов, Попович. И становым хребтом был мой отдел. За безопасность тренировок отвечал я, поэтому и принимал решения самостоятельно. Методики отрабатывал отдел, и проверяли их на себе специалисты отдела, как испытатели. И я вместе с ними. Мы шли на предельно допустимые условия, проверяя на себе правильность наших установок. А во время тренировок космонавтам давали щадящий режим, исключающий возможность потери здоровья, но зато позволяющий в натуральных условиях ощутить реальную экстремальную ситуацию. Думаю, что мы поступали правильно, и космонавты верят нам, потому что опыт тренировок уже пригодился при выполнении космических полетов.

Теперь по поводу отчета о тренировках женского экипажа. Любой отчет, как бы хорошо он ни был сделан, можно дорабатывать — что-то исправлять, добавлять. Могут быть не совсем корректные формулировки. Но существо отчета о подготовке женского экипажа к действиям в экстремальных условиях после приводнения остается прежним. Женщины, ослабленные космическим полетом, а мы это знаем, не смогут в штормовом море покинуть спускаемый аппарат в установленное время. Гибель экипажа черным пятном ляжет на нашу космонавтику и затмит славу первого полета Гагарина. Престижа этот полет не добавит, а опозорить может. Я готов доработать отчет, но от выводов не откажусь.

— А я не откажусь от заключения, — решительно добавил Алексей Леонов.

— Есть другие мнения, предложения? — спросил Береговой, глядя на присутствующих.

Поднялся Володя Ковалёнок. Ему легче всего было выступать. В этот момент он уже не был подчиненным Берегового, так как закончил академию Генерального Штаба и получил назначение на высокую должность. На совещании он оказался случайно.

Другая ситуация — иной и разговор. Г. Т. Береговой и И. В. Давыдов

— Георгий Тимофеевич, вот вы сейчас накажете Давыдова, и он перестанет работать в полную силу, будет работать с оглядкой. Глядя на него также будут работать его подчиненные. Кто от этого проиграет? Космонавты и их подготовка. А тренировки по выживанию позволяют космонавтам проверить себя на стойкость, а главное сработаться в экипаже. Когда ты в экстремуме думаешь о состоянии здоровья и психики своего товарища, больше чем о своем, вот тогда и рождается надежный экипаж. Когда не отворачиваешься брезгливо, видя блюющего собрата, а сочувствуешь и думаешь, как ему помочь, появляется психологическая совместимость. И этому учит Давыдов, кстати сам, прочувствовавший и проверивший все на себе. Наказать дело нехитрое, а вот помочь и поддержать сложней. Отбить охоту работать проще простого. И я от имени космонавтов поддерживаю «обвиняемого», — с улыбкой добавил Ковалёнок. — Держись, старик, мы тебя поддержим.

Я взглянул на Берегового и увидел, как он одобрительно кивнул на выступление Коваленка, но слова были другими: