Михаил Мамонов - Глубокие корни

В конце двадцатых годов очень неспокойно было на нашей дальневосточной границе. Буржуазное китайское правительство шло на самые крайние меры, осложняя и без того напряженные отношения. Почти ежедневно советская граница нарушалась. Это вызывало чувство законного возмущения коммунаров, как и всех советских людей. На общем собрании коммуны «Сеятель» был заслушан доклад о повторяющихся наглых вторжениях белобандитов и войск нанкинского правительства на территорию Советского Союза. Постановление собрания приводится в брошюре П. Я. Тадеуша «Американская коммуна «Сеятель». Вот что в ней говорится:

«Мы единодушно заявляем, что с сегодняшнего дня считаем себя и все наше хозяйство мобилизованными для защиты Советского отечества.

Мы не имели возможности активно участвовать в Октябрьских событиях 1917 года. Теперь же мы все, как один, готовы принять активное участие в защите завоеваний Октября.

Для укрепления обороноспособности страны мы будем всячески содействовать улучшению работы Осоавиахима и вступим в члены РОКК.

Отчисляем по 5 рублей с каждого коммунара на оборону страны и вызываем все коллективные хозяйства последовать нашему примеру.

Все налоги, обязательства и недоимки обязуемся выплатить, а также сдать все излишки зерна досрочно.

Поручаем совету коммуны в текущую посевную кампанию выделить площадь посева в фонд обороны страны.

Укрепляя обороноспособность, улучшая работу наших добровольных обществ, усиливая внимание всех трудящихся к той опасности, что готовят капиталистические наймиты, мы сумеем дать им отпор и превратить войну против Советского Союза в мировой Октябрь».

Наши ветераны вспоминают, что это постановление обсуждали все до единого коммунара и проголосовали за него единодушно.

За событиями, происходящими в нашей стране и за рубежом, коммунары следили по газетам и журналам. Их выписывали 300 экземпляров на русском, хорватском, финском, английском и других языках. Часто они собирались у радиоприемника, который, пожалуй, был единственным на всю Сальскую округу.

О коммуне было написано немало книг и брошюр, изданных в Москве, Ленинграде, Ростове и даже за границей. По-моему, и роман писателя Смирнова «Джек Восьмеркин — американец» в какой-то степени отображает жизнь коммуны «Сеятель», хотя действие в нем развертывается в Поволжье. Помню, тогда я жил в станице Бессергеневской, мы зачитывались этой увлекательной книгой.

В 1930 году Ленинградская киностудия сняла о нашей коммуне фильм «Парень с берегов Миссури». Его показывали во многих деревнях страны. Слава о тружениках коммуны разнеслась по всему Советскому Союзу. И пошли вереницей разные экскурсии. Только в 1929 году в «Сеятеле» побывало свыше трех тысяч экскурсантов из ближних и дальних мест.

Коммунары с охотой показывали фермы, поля и мастерские. Знакомили гостей со своим бытом и жизнью, демонстрировали умелое использование техники на севе и уборке зерновых культур. Убеждали приехавших крестьян в преимуществах коллективного труда, коллективного образа жизни.

Тридцатые годы… Родина стала в это время огромной строительной площадкой. Строились Магнитогорск и Днепрогэс, Ростсельмаш и Сталинградский тракторный. Очевидцы и участники событий тех лет помнят, какой невиданный энтузиазм охватил весь советский народ.

Бурно разворачивалось строительство новой жизни и в советской деревне. Коллективизация стала ареной острейшей классовой борьбы. Она сопровождалась нередко заревом пожарищ и свистом пуль из кулацких обрезов…

И все же, несмотря на отчаянное сопротивление кулаков и их пособников, коллективизация под руководством Коммунистической партии набирала темпы. И сейчас, перечитывая «Поднятую целину» Михаила Александровича Шолохова, вновь и вновь переживаешь, мысленно возвращаешься к тем героическим дням, думаешь о большой прозорливости В. И. Ленина, Коммунистической партии, увидевших в кооперировании сельского хозяйства единственно верный путь многомиллионного крестьянства.

В те годы основной формой кооперирования крестьян стали сельскохозяйственные артели. Они возникли и в соседних с коммуной «Сеятель» хуторах и селах Сальского округа. Наше хозяйство оставалось коммуной до 1940 года. В первые годы коллективизации по своим показателям оно превосходило молодые колхозы, но постепенно вновь образованные сельхозартели набирали силу, стали обзаводиться техникой, скотом и по уровню экономики быстро приближались к «Сеятелю».

Жизнь с каждым годом все больше убеждала в том, что сельхозартель является наилучшей формой организации коллективного производства в сельском хозяйстве в условиях социалистического общества. В сельхозартели наиболее полно сочетаются и общественные, и личные интересы крестьянина. В ней наибольшая часть потребностей удовлетворяется за счет продукции, которая производится в общественном хозяйстве, а меньшая — за счет небольшого подсобного личного хозяйства. Все это регламентируется Уставом сельскохозяйственной артели.

Коммунары были людьми разных национальностей, а поступали как русские мужики: пока, как говорится, сами не пощупают все, не переходили на новые жизненные рельсы. Здесь следует заметить, что никто не торопил и не подгонял их. Сама жизнь побуждала сделать правильный шаг. Чтобы не отстать в развитии хозяйства, в укреплении экономики от соседних колхозов, члены коммуны в январе 1940 года на общем собрании решили преобразовать ее в сельскохозяйственную артель. Как рассказывают наши старожилы, собрание было очень бурным. Многие выступали по нескольку раз. Отдельные коммунары высказывали пожелания, чтобы все хорошее, что было в коммуне, закрепить и упрочить в колхозе. Были такие, которые выступали за сохранение прежней формы организации производства, но их оказалось меньшинство. Победил здравый рассудок, победила жизнь, которая диктовала новые условия коллективного труда, оправданные временем.

Это был последний мирный год. Он принес молодой сельхозартели неплохие результаты. Впервые был получен рекордный по тем временам урожай. С каждого гектара озимой пшеницы вчерашние коммунары собрали по 24,9 центнера зерна. Это был отличный результат для Сальской степи! Шутка ли сказать — почти по 150 пудов!

Еще большим выдался урожай ячменя — 29,9 центнера, или около 200 пудов. Как тут не вспомнить недобрым словом незадачливого царского сановника князя Святополка-Мирского, который говорил, что в этом диком краю земли никудышные и что больше 15 пудов ржи вряд ли возьмешь с десятины. Его пророчество оказалось опровергнутым еще в 1923 году, а спустя семнадцать лет урожай возрос почти в 15 раз.