С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

В конце октября Лавкрафт вместе с Энни Гэмвелл совершил новую поездку - на этот раз не так далеко от дома. По сути, это было ничто иное, как его первый визит на родину предков в Фостере с 1908 г. Изумительно приятно читать рассказ Лавкрафта об этой поездке - он не только заново проникся природной красотой сельской Новой Англии, которую он всегда с нежностью хранил в памяти, но и восстановил связи с членами семьи, которые по-прежнему чтили память Уиппла Филлипса: "Определенно, я припал к родовым истокам сильнее, чем мне когда-либо доводилось на моей памяти; и с тех пор не могу ни о чем больше думать! Я был напитан и пронизан жизненными силами своего природного бытия и заново окрещен в купели настроения, атмосферы и духа стойких новоанглийских прародителей".

То, что Лавкрафт действительно "ни о чем больше не думал", ясно по его следующей работе, рассказу "Серебряный Ключ" [The Silver Key], предположительно, написанной в начале ноября. В этом рассказе Рэндольфу Картеру - возрожденному после "Неименуемого" (1923) - уже тридцать лет; он "потерял ключ от врат сновидений" и, как следствие, пытается примириться с реальным миром, который, однако, находит невыносимо скучным и эстетически непривлекательным. Перепробовав все литературные и материальные новшества, он однажды находит ключ к спасению - точнее, находит на чердаке серебряный ключ. На машине вдоль по "достопамятному старинному тракту" он возвращается в деревенский уголок Новой Англии, где провел детство, и неким волшебным (и благоразумно неописанным способом) снова превращается в девятилетнего мальчика. Сидя за ужином вместе со своей тетей Мартой, дядей Крисом и их работником Бениджей Кори, Картер обнаруживает, что совершенно счастлив, отказавшись от нудных сложностей взрослой жизни ради вечного чуда детства.

"Серебряный Ключ", как правило, считают "дансенианским" рассказом - на том единственном основании, что это скорее фантастическая греза, чем страшная история; но мало, что связывает ее с Дансени, - за исключением, возможно, использования фантазии в философских целях, но даже это нельзя считать прерогативой одного Дансени. В действительности "Серебряный Ключ" - разумеется, лишь слегка завуалированное изложение социальной, этической и эстетической философии Лавкрафта. Это даже не столько рассказ, сколько притча или философская диатриба. В нем он нападает на литературный реализм, традиционную религию и богемность точно так же, как делает это в своих письмах. Редкость, что Лавкрафт столь открыто выразил свою философию в беллетристике; "Серебряный Ключ" можно рассматривать как бесповоротное отречение и от декадентства, как литературной теории, и от космополитизма, как образа жизни. Достаточно иронично, что структурная конструкция рассказа (Картер в попытке придать смысл или интерес своей жизни по очереди обращается к различным эстетическим, религиозным и персональным переживаниям) вполне может происходить от "учебника" декадентства, романа "Наоборот" Гюисманса, где Дез Эссент предпринимает точно такие же интеллектуальные искания. Возможно, Лавкрафт осознанно позаимствовал этот момент из работы Гюисманса, как очередную возможность отречься от этой философии.

Сейчас следует признать очевидным, что, как блестяще доказал Кеннет У. Фейг, "Серебряный Ключ" - это в значительной степени беллетризированный рассказ о недавней поездке Лавкрафта в Фостер. Детали топографии, имена персонажей ("Бениджа Кори", вероятно, переделка двух имен: Бенеджи Плейса, владельца фермы через дорогу от дома, где остановился Лавкрафт, и Эммы (Кори) Филлипс, вдовы Уолтера Герберта Филлипса, чью могилу Лавкрафт должен был видеть во время визита 1926 г.) и прочие совпадения делают это заключение неизбежным. Точно также, как Лавкрафт после двух "безродных" лет в Нью-Йорке ощущал потребность восстановить связи с местами, откуда происходила его семья, так и в творчестве он стремился провозгласить, что отныне, как бы далеко не уносилось его воображение, оно всегда будет возвращаться в Новую Англию и смотреть на нее, как на источник всех жизненных ценностей и эмоциональной поддержки.

Точное положение "Серебряного Ключа" в цикле расказов о Рэндольфе Картере не слишком хорошо изучено. В этой истории мы видим всю жизнь Картера от его детства до 54-летнего возраста, когда он по своим собственным следам возвращается обратно в детство. С точки зрения хронологии "Сон о поисках неведомого Кадата" - "первая" история о Рэндольфе Картере, ибо во время ее событий Картер, предположительно, чуть старше двадцати. В 30 лет утратив ключ от врат сновидений, Картер начинает свои эксперименты, пробуя литературный реализм, религию, богемную жизнь и тому подобное; не найдя в них удолетворения, он обращается к более темным мистериям, погружаясь в оккультизм (и не только). Именно тогда (возраст неутончен) он встречает Харли Уоррена и происходят события, описанные в "Показаниях Рэндольфа Картера"; вскоре после этого, вернувшись в Аркхем, он, похоже, переживает события "Неименуемого", хотя о них говорится очень уклончиво. Но даже эти пустые заигрывания с мистикой не приносят Картеру удолетворения, пока в возрасте 54 лет он не находит серебряный ключ.

"Серебряный Ключ" с его глубоким философским подтекстом никоим образом не был предназначен для широкой аудитории, и неудивительно, что Фарнсуорт Райт не принял рассказ "Weird Tales". Однако летом 1928 г. Райт попросил снова прислать этот рассказ и на сей раз принял его, заплатив 70 долларов. Однако, как и следовало ожидать, когда рассказ появился в январском номере 1929 г., Райт сообщил Лавкрафту, что читатели "резко невзлюбили" рассказ! Правда, из милосердия Райт не напечатал ни одного из этих враждебных откликов в журнальной колонке писем.

Рассказ "Загадочный дом на туманном утесе" [The Strange High House in the Mist], написанный 9 ноября, куда более дансенианский, чем "Серебряный Ключ", - он показывает, что влияние Дансени перешло на столь глубоко субъективный уровень, что Лавкрафт теперь мог выражать собственные чувства через идиомы и общую атмосферу творчества Дансени. Действительно, единственную явную связь с работами Дансени можно проследить в некоторых деталях антуража и в откровенно философской, даже сатирической цели, которой предназначена служить фантазия.

Мы снова в Кингспорте - в городе, куда Лавкрафт не возвращался со времен "Праздника" (1923), рассказа, в котором впервые воплотились его впечатления от Марбльхеда и его волшебной атмосферы живого прошлого. К северу от Кингспорта "скалы карабкаются ввысь, причудливо громоздя террасу на террасу, пока самая северная из них не нависает в небе, подобно застывшему серому облаку, принесенному ветром". На этом стоит старинный дом, где обитает человек, которого никто из горожан - включая Страшного Старика - никогда не видел. Однажды некий турист, "философ" Томас Олни, решает посетить этот дом и его скрытного обитателя - ибо Олни без ума от всего странного и удивительного. Он неутомимо карабкается наверх, но, добравшись до дома, не обнаруживает с этой стороны дома двери - только "пару окошек с тусклыми стеклами, забранными в свинцовые переплеты в манере семнадцатого столетия"; единственная дверь находится на другой стороне, над отвесным обрывом. Затем Олни слышит мягкий голос, и "большое чернобородое лицо" выглядывает в окно и приглашает его войти. Олни влезает в окно и беседует с обитателем дома, слушая "сплетни о былых временах и далеких странах". Затем раздается стук в дверь - в дверь, которая выходит на обрыв. Хозяин открывает ее, и они с Олни видят, как комната наполняется дивными существами - среди них "Нептун, вооруженный трезубцем", "седой Ноденс" и другие, - когда же Олни на другой день возвращается в Кингспорте, Страшный Старик клянется, что человек, отправившийся на утес, - вовсе не тот, кто спустился вниз. Больше душа Олни не жаждет чудес и тайн; отныне он довольствуется прозаичной буржуазной жизнью с женой и детишками. Но люди в Кингспорте, поглядывая на дом на утесе, говорят, что "по вечерам низкие оконца светятся чуть ярче, чем раньше".