С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Тем временем, были и другие ободряющие новости. Ближе к концу 1927 г. Дерлет сообщил Лавкрафту о новом журнале "Tales of Magic and Mystery", который начал выходить с декабря 1927 г. Этот журнал (следует ли его рассматривать как "бульварный", является предметом спора) должен был содержать как реальные факты, так и произведения на тему мистики и оккультизма. Лавкрафт послал его редактору, Уолтеру Б. Гибсону, восемь рассказов; один за другим, они были отклонены, однако Гибсон, в конце концов, принял "Холодный воздух". Рассказ появился в мартовском номере 1928 г. В разных письмах того периода Лавкрафт заявляет, что получил за рассказ 17.50, 18.00 и 18.50 долларов (порядка 1/2 цента за слово). Несомненно, это не вдохновило его отсылать новые произведения в журнал - который в любом случае закрылся после пятого (апрель 1928 г.) выпуска. "Холодный воздух" сейчас расценивается как единственная примечательная вещь во всей подшивке.

В конце 1927 г. Лавкрафт получил "You'll Need a Night Light", британскую антологию под редакцией Кристин Кэмбелл Томпсон, опубликованную издательством Selwyn и Blount. Она содержала "Кошмар в Ред-Хуке", и это был первый случай, когда произведение Лавкрафта вышло в твердом переплете. Книга была частью книжной серии "Not at Night" под редакцией Кэмбелл; рассказы для большинства томов брались из "Weird Tales", и позднее в серии будут перепечатаны некоторые рассказы и литературные переработки Лавкрафта. Хотя и порадованный, Лавкрафт не питал иллюзий насчет достоинств антологии. "Что касается "Not at Night" - это просто непритязательный винегрет, лишенный вкуса или значимости. Говоря эстетически, он ничто".

Куда более значительным - и, несомненно, одним из самых важных моментов в признании Лавкрафта критикой, случившемся до его смерти - стало появление "Сияния извне" в "Списке почета" выпуска "Лучших коротких рассказов" Эдварда Дж. О'Брайена за 1928 г. Когда Лавкрафт впервые узнал о том, что рассказ войдет в книгу О'Брайена, он не был уверен, будет ли рассказ действительно перепечатан в книге или просто получит самый высокий (три звезды) рейтинг и будет внесен в "Список почета"; когда он понял, что произойдет последнее, то преуменьшил случившееся: ""биографический список почета" настолько длинен, что в этом нет ничего исключительного". Это было совсем не так, и Лавкрафт имел отличную причину гордиться этим отличием (как, на самом деле, и было). В томе за 1924 г. "Картина в доме" получила рейтинг в одну звезду, а в сборнике за 1928 г. "О. Henry Memorial Award Prize Stories" (под редакцией Бланш Колтон Уильямс и опубликованном Doubleday, Doran) "Фотомодель Пикмена" была помещена в категорию "Рассказы с рейтингом три"; но Лавкрафт, строго говоря, меньше ценил серию "О. Henry", так как в своих выборах она была больше склонна угождать массовым вкусам, чем формальным литературным достоинствам, как выборка О'Брайена. Лавкрафт получит рейтинги еще в нескольких томах О'Брайена и "О. Henry", но это первое появление навсегда останется уникальным.

Лавкрафт отослал О'Брайену довольно обширную автобиографическую заметку; он ожидал, что О'Брайен просто выберет из нее нужное, но вместо того последний напечатал ее целиком, и она заняла восемнадцать строчек текста - больше, чем любая другая биография в книге. В целом, это исключительно точный и лаконичный отчет о жизни и убеждениях Лавкрафта, и все, что в его случае требуется, - это добавить к картинке деталей.

Осенью 1927 г. Фрэнк Белкнэп Лонг задумал написать довольно длинный рассказ под названием "Космические пожиратели" [The Space-Eaters]. Эта история обладала, можно сказать, двумя примечательными качествами: это первая работа с Лавкрафтом в роли персонажа (если исключить вещицы вроде "Фалько Оссифракуса" Эдит Минитер, главный герой которой, хотя и списанный с Рэндольфа Картера, обладал и некоторыми характерными чертами Лавкрафта), и - хотя данный момент несколько спорен - это первая "прибавка" к мифам Лавкрафта.

Персонажей рассказа действительно зовут Фрэнк и Говард (фамилии не указаны). Лонг рассказал Лавкрафту о рассказе, и последний с шутливой суровостью предупредил Лонга, как его следует описать; а именно, он потребовал, чтобы он был изображен "непомерно худым. Я худой - ХУДОЙ, говорю вам! Худой!" Кошмарная диета 1925 г., вероятно, все же была свежа в его памяти. Однако об этом ему не ьыло нужды беспокоиться. Лонг напишет в рассказе, что "Он был высоким и стройным, с немного сутулой спиной и непомерно широкими плечами".

И все же, говоря откровенно, "Космические пожиратели" - нелепая и смехотворная история. Этот безумно напыщенный рассказ о неких тварях, которые, видимо, "проедают себе путь сквозь космос" и нападают на человеческие мозги (но Землю каким-то загадочным способом спасают от их вторжения), вызывает только смущение и замешательство. В этом смысле, однако, он, как ни прискорбно, предсказывает судьбу большей части "вкладов" других авторов в концепцию Лавкрафта.

Было ли это реальным дополнением или экстраполяцией из мифов Лавкрафта - спорный вопрос. Данные существа никак не названы, и в тексте нет отсылок к какому-то из "богов" Лавкрафта (на тот момент вообще были описаны только Ктулху и Йог-Сотот, последний - в неопубликованном "Случае Чарльза Декстера Варда"). Однако у рассказа есть эпиграф (опущенный при первом издании - "Weird Tales", июль 1928 г. - и при многих последующих перепечатках) из "Некрономикона Джона Ди", т.е. из вымышленного английского перевода латинского перевода "Некрономикона" авторства Олауса Вормиуса. Позднее Лавкрафт часто цитировал в своих произведениях выдержки из перевода Ди. Этот феномен будет вновь и вновь повторяться до конца жизни Лавкрафта: некий автор - обычно знакомый - будет либо брать и разрабатывать некий "мифологический" элемент из рассказов Лавкрафта, либо создавать совершенно новый элемент, который Лавкрафт затем включит в свое собственное произведение. Вся эта процедура в значительной степени проводилась ради шутки - как способ придать разрастающемуся своду мифов реалистичности, упоминая их в разных текстах, а также как своего рода знак признания творений каждого автора. Вопрос, чем этот феномен стал после смерти Лавкрафта, заслуживает отдельного рассмотрения.

Между тем, Лавкрафт опять практически забросил сочинительство - он не написал ни строчки со времени "Сияния извне". Однако на Хэллоуин ему приснился потрясающий сон, который вполне можно было превратить в рассказ, хотя это так и не было сделано - по крайней мере, не Лавкрафтом. По его утверждениям, чтение в канун Хэллоуина "Энеиды" в переводе Джеймса Родса (1921) породило этот сон - самый яркий из тех, что посетили его за долгие годы. "Энеида" Родса - действительно чудесный перевод, изложенный беглым и плавным пентаметром. Сон же Лавкрафта - захватывающий; в нем он стал иным человеком - неким Луцием Целием Руфом, провинциальным квестором в Ближней Испании (Hispania Citerior) - и поводил время в окрестностях испанских городков Калагуррис (Калабарра) и Помпело (Памплона). У него возник спор с легатом XII легиона Гнеем Бальбутием о необходимости истребить странных дикарей (miri nigri), что населяли холмы неподалеку от Помпело. Этот народ, что говорил на языке, непонятном ни римлянам, ни местным жителям, имел обыкновение похищать небольшое число кельтиберийцев для неведомых ритуалов перед календами мая и ноября; но в этом году на рынке произошла стычка, в которой погибло несколько дикарей, и Руфа тревожило, что до сих пор не похитили никого из горожан: "Для Странного Темного Народца было неестественно щадить их подобным образом. Наверняка, затевалось нечто намного худшее". Однако Бальбутий не считал, что разумно вызывать народное негодование, выступая против дикарей, - в колонии у них, похоже, было немало сторонников и последователей. Но Руф настоял на своем, обратившись к проконсулу, Публию Скрибонию Либону. Либон, убежденный Руфом в необходимости усмирить дикарей, приказывает Бальбутию послать в Помпело когорту для пресечения угрозы; он лично отправляется с нею - также как Руф, Бальбутий и прочие должностные лица. По мере того как они приближались к холмам, неумолчный бой барабанов дикарей становился все более зловещим. Наступила ночь, и когорта начала трудный подъем на крутой склон холма; предводители, которые ехали верхом, были вынуждены оставить лошадей у его подножья. Внезапно раздался жуткий звук - кони принялись визжать (а не просто ржать), и вот же миг местный проводник убил себя, бросившись на меч. Когортой овладевает паника, многие погибают...