С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

По словам Лавкрафта в 1906 г. он также написал объемистую монографию, "Краткий курс астрономии - описательный, практический и наблюдательный; для начинающих и обыкновенных читателей": "он дошел до отпеченной [на машинке] и проиллюстрированной стадии (около ста пятидесяти страниц), хотя ни одного экземпляра не сохранилось". И не только не сохранилось, но нет даже упоминаний о нем ни в одном из номеров "Журнала астрономии" за 1906 и 1907 г. Это кажется очень странным. В письме 1918 г. Лавкрафт говорит, что в 1906 г. "засел писать книгу - полное пособие по астрономии", но не говорит, что закончил ее; остается лишь предполагать, что это так. До наших дней дошла только часть этой работы - явно наиболее солидного научного труда из когда-либо написанных Лавкрафтом: работа под названием "Небесные объекты для всех", чье предисловие гласит "Остальная часть этой работы напечатана в "Кратком курсе астрономии" того же автора".

Цитата из "Исповеди Неверующего", открывающая данную главу, показывает насколько радикально изучение астрономии повлияло на его концепцию Вселенной. Именно периодом 1906 г. мы можем с уверенностью датировать пробуждение философского сознания Лавкрафта. До того у него были лишь мелкие конфликты с церковными авторитетами в воскресной школе. В первые ее посещения (если он действительно ходил туда в 7-летнем возрасте) он принимал сторону римлян против христиан, но лишь по причине любви к римской истории и культуре, а не из-за антиклерикальных наклонностей. В девять лет он, по своим словам, ставил своего рода эксперимент по сравнению разных религий, по очереди представляя, что верить в них, чтобы посмотреть, убедят ли они его; очевидно, не убедили. Все это привело к последней стычке в воскресной школе:

До чего хорошо я помню свои распри с воскресно-школьными учителями в последний период своего принудительного обучения! Мои 12 лет, - и безнадежность этого учреждения. Ни один ответ моих набожных наставников не удовлетворял меня, а мои требования, чтобы они прекратили все принимать на веру, серьезно огорчали их. Связное мышление было чем-то новым в их мирке семитской мифологии. В конце концов, я увидел, что они безнадежно привязаны к голословным догматам и традициям, и прекратил принимать их всерьез. Воскресная школа сделалась для меня просто местом, где можно было безобидно развлекаться подтрунивать над набожными ретроградами. Моя мать это заметила и перестала принуждать меня туда ходить.

Дорого бы я дал, чтобы поприсутствовать на одном из этих уроков. Предположительно, они происходили в Первой Баптистской церкви, прихожанкой которой по-прежнему числилась его мать.

Но годы изучения астрономии породили "космицизм", что станет краеугольным камнем его философских и эстетических воззрений:

К своему тринадцатому дню рождения я был глубоко впечатлен человеческой недолговечностью и незначительностью, а к семнадцати годам - примерно тогда я сочинил несколько особенно подробных вещей на эту тему, - у меня во всех основных деталях сложились мои нынешние пессимистичные взгляды на космос. Тщетность всякого бытия начала поражать и подавлять меня; и мои ссылки на человеческий прогресс, прежде полные надежды, постепенно начали терять свой энтузиазм ("Исповедь Неверующего").

Здесь не объясняется, почему у Лавкрафта от изучения астрономии развились "пессимистичные взгляды на космос". Другой момент из этого эссе - "Моя позиция всегда была космической, и я смотрел на человека как бы с другой планеты. Он был всего лишь любопытным видом, доступным для изучения и классификации" - заставляет задумать, но ничего конкретно не дает. Отрешившись от веры в божество как от научной недоказуемой, Лавкрафт остался с осознанием того, что человечество (вероятно) одинокого во вселенной - по крайней мере, у нас нет способа установить контакт со внеземными цивилизациями, - и что количественная незначительность нашей планеты и всех ее обитателей в пространстве и во времени, как следствие несет с собой и качественную незначительность.

Одним довольно примечательным следствием увлечений Лавкрафта стал инстинкт реформатора, который привел его к попытке просветить массы - или хотя бы одного их представителя:

В Публичной библиотеке я наткнулся на внешне многообещающего шведского мальчика - он работал в "стеллаже", где держали книги, - и пригласил его в дом, чтобы расширить его интеллект (мне было пятнадцать, и ему около того, хотя он был меньше ростом и выглядел моложе). Я полагал, что обнаружил немого безвестного Мильтона (он выказывал большой интерес к моей работе), и вопреки материнским протестам часто принимал его в своей библиотеке. Тогда я верил в равенство и бранил его, когда он звал мою мать "Мэм" - я говорил, что будущий ученый не должен разговаривать как слуга! Однако вскоре он обнаружил качества, что меня не привлекали, и мне пришлось предоставить его своей плебейской судьбе.

Этот рассказ крайне интересен. Мы знаем, кто был этот мальчик: Артур Фредлунд, живший в доме 1048 на Эдди-стрит в Вест-Сайде, сразу за рекой Провиденс. О степени, до которой Лавкрафт взял Фредлунда, говорит реклама на задней обложке "Род-айлендского журнала астрономии" за сентябрь 1906 г., где сказано, что Фредлунд (несомненно, не без помощи Лавкрафта) снова в деле и отныне редактор "Научного бюллетеня", который не выходил с сентября 1905 г. То, что Лавкрафт позволил Фредлунду забрать одну из своих самых ранних научных периодик, показывает, как многое он видел в этом юноше. Мы не знаем, какие же открывшиеся "качества" отвратили Лавкрафта от него, - у нас нет никаких иных данных об этом инциденте.

Тот факт, что мать Лавкрафта возражала против визитов Фредлунда в их дом - тогда как она явно не возражала против других его друзей; к примеру, Стюарт Коулмен ни разу не упоминает о "материнских протестах" на его приходы, - похоже, указывает на социальный снобизм Сюзи. Разумеется, Лавкрафт как представитель белой аристократии Провиденса и сам не был свободен от классового сознания, - если судить по его упоминаниям "белой швали Тэйлоров", посещавших школу на Слейтер-авеню. В течение своей жизни он поочередно - а иногда и одновременно, - верил то в элитарность класса и происхождения, то в элитарность мышления; последнее мнение постепенно брало верх, но он никогда полностью не отказался и от первого. Здесь мы видим, как научный энтузиазм и удовольствие иметь последователя, который "выказывал большой интерес" к его работе, вывели его интеллектуальный аристократизм на первый план; возможно, именно "плебейские" "качества", проявленные Фредлундом, заставили Лавкрафта решить, что аристократизм происхождение не стоит полностью сбрасывать со счетов.