С. Джоши - Жизнь Лавкрафта

Цикл, начатый этой статьей, предназначен лиц, не имеющих никакого представления об астрономии. В него включены лишь самые простые и наиболее интересные части предмета. Надеемся, что этот цикл хоть немного поможет распространению знаний о небесах среди читателей Gazette-News, разрушит в их умах пагубную и презренную веру в астрологию и приведет хотя бы часть из них к более детальному изучению науки астрономии. ("Небеса и их содержимое", 16 февраля 1915).

Намек на перепалку с Й.Ф. Хартманном, законченную всего пару месяцев назад, очевиден, как очевидна и почти отчаянная попытка избежать любых технических деталей; в статье в Providence Evening News от сентября 1915 г. он говорит о преимуществах астрономического знания, "освобожденного от скучных математических сложностей" - горьковатая отсылка к основной причине его собственной неудачи с профессиональной астрономией. В таком случае "Тайны небес" - хороший пример того, на что Лавкрафт был бы способен, реши он стать автором популярно-научных произведений. Пускай этот цикл не назовешь особо интересным, он хорош тем, что Лавкрафт не суживал свои литературные горизонты.

Но как Лавкрафт устроился писать статьи по астрономии для газеты в Северной Каролине? Объяснение мы находим в его статье "Представляя м-ра Честера Пирса Манро" (1915), где сказано, что этот друг детства Лавкрафта ныне "поселился в Гроув-Парк-Инн в Эшвилле". У меня мало сомнений, что Честер, желая найти своему другу оплачиваемую работу (Лавкрафту за нее, несомненно, платили), поговорил с редактором Gazette-News, возможно, даже представив ему некоторые статьи Лавкрафта из Providence Evening News в качестве образцов.

Результатом стала методичная и квалифицированная серия статей, последовательно описывающая Солнечную систему (включая специальные описания Солнца и каждой планеты), кометы и метеоры, звезды, скопления и туманности, созвездия, телескопы и обсерватории. Некоторые статьи разбиты на две и более части, которые не всегда напечатаны в правильной последовательности: в одном необычном случае за первой частью "Внешних планет" следует первая часть "Комет и метеоров", за которой следуют две части "Звезд" и далее наконец - вторая часть "Внешних планет" и соответственно "Комет и метеоров". Одна часть выходила в газете каждые три-шесть дней. Последняя сохранившаяся статья, "Телескопы и обсерватории", появляется в виде двух частей 11 и 17 мая 1915 г.; вторая из них заканчивается многообещающим "ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ". Однако некоторые номера после 17 мая, похоже, навеки утрачены, так что мы лишились то ли финала тринадцатой статьи, то ли - если "Телескопы и обсерватории" на этом завершаются - четырнадцатой статьи. Мне кажется, что в дополнение к четырнадцатой статье должна была существовать последняя часть тринадцатой статьи, поскольку в ее первой части тема обсерваторий только затронута в одном длинном абзаце.

О статьях в Asheville Gazette-News мало что можно сказать помимо того, что это толковые научно-популярные произведения. Подобно более поздним статьям в Providence Evening News, в них Лавкрафт постепенно знакомит читателей с космологическими концепциями, подобными небулярной гипотезе и энтропии, о чем я еще упомяну в контексте его философских воззрений. В других отношениях эти статьи сухи и ничем не примечательны. К концу жизни он выкопает эти статьи в своем архиве; "их устарелость совершенно расстроила меня". Пожалуй, они - и журналистская работа - свидетельствуют, что Лавкрафт до сих пор не осознавал, в чем его истинные литературные силы. Пройдет еще два года, прежде чем он снова примется писать художественную литературу.

Если взгляды Лавкрафта на прозу отличались консерватизмом и старомодностью, то к поэзии он подходил еще более строго - как в принципах, так и на практике. Как мы уже видели, его подростковая поэзия имела осознанно старомодный оттенок и подчас была более архаична, чем некоторые из его детских стихов, которые (как "Предпринятое путешествие"), по крайней мере, иногда отличались современной тематикой.

Любопытно, что Лавкрафт с самого начала сознавал, что у его поэзии довольно мало достоинств помимо педантичной правильности размера и рифмы. В письме 1914 г. к Морису М. Мо, школьному учителю английского и одному из своих первых друзей в самиздате, он заявляет в защиту своей неискоренимой любви к героическим двустишиям: "Уберите форму, и ничего не останется. У меня нет реальных поэтических способностей, и все, что спасает мои вирши от полной никчемности, - это тщательность, с которой я выстраиваю их метрическую конструкцию". В 1918 г., составив полный список самиздатовских публикаций своих стихов, он добавляет к нему красноречивое заключение: "Что за посредственная и жалкая стряпня. Надо обладать поистине острым зрением, чтобы отрыть хоть намек на достоинства в столь никчемной куче скверных стишков". Похоже, Лавкрафт извлекал своего рода мазохистское удовольствие, бичуя себя за ничемность своих стихотворений.

В 1929 г. Лавкрафт даст своей стихотворной деятельности, вероятно, наиболее красноречивую оценку из всех возможных:

Обучаясь стихотворчеству, я, увы, был хроническим и неискоренимым подражателем, позволив своим антикварным интересам возобладать над поэтическим чутьем. В результате сама цель моего сочинительства вскоре оказалась искажена - до сего времени я сочинял, только чтобы воссоздать вокруг себя атмосферу моего любимого 18-го столетия. Самовыражение как таковое выпало из поля моего зрения, и единственным критерием качества стала степень, в которой я приближался к стилю м-ра Поупа, д-ра Янга, м-ра Томсона, м-ра Аддисона, м-ра Тикелла, м-ра Парнелла, д-ра Голдсмита, д-ра Джонсона и так далее. Мои стихи утратили всякий признак оригинальности и искренности; единственный их смысл - воспроизводить типичные формы и чувства той георгианской эпохи, когда им следовало появиться. Язык, словарь, идеи, образы - все пало жертвой моего рьяного стремления мыслить и воображать себя в мире париков и длинных S, который по некой странной причине казался мне нормальным миром.

К этому анализу особо нечего добавить. Он демонстрирует, что Лавкрафт использовал поэзию не для эстетических, но для психологических целей: как средство обманом убедить себя, что восемнадцатый век все еще продолжается... или, по крайней мере, что он сам - отпрыск восемнадцатого века, каким-то образом заброшенный в эту чуждую и отвратительную эпоху. И если "единственным критерием качества" стихов для Лавкрафта было успешное подражание стилю великих георгианских поэтов, тогда придется категорически заявить, что как поэт он абсолютно не состоялся.

В библиотеке Лавкрафта действительно имелась завидная подборка поэтических работ конца XVII и XVIII столетия: от "Гудибраса" Сэмюэля Батлера, стихов Драйдена (включая его перевод "Энеиды" Вергилия), "Dispensary" Сэмюэля Гарта (1699) и, разумеется, Мильтона - до поэзии Джозефа Аддисона, Джеймса Битти, Роберта Блумфильда ("The Farmer's Boy"), Томаса Чаттертона, Уильяма Коллинза, Уильяма Каупера, Джорджа Краба, Эразмуса Дарвина ("Ботанический Сад"), Уильяма Фалконера ("The Shipwreck"), Оливера Голдсмита, Томаса Грея, "Оссиана" Джеймса Макферсона, Александра Поупа, Мэтью Прайора, Уильяма Шенстоуна, Роберта Таннахилла, Джеймса Томсона, "Питера Пиндара" (Джона Уолкота) и Эдварда Янга наряду с несколькими поэтическими антологиями XVIII века. Здесь также были стихи американского поэта Джона Трамбулла, и Лавкрафт был знаком с работами Джоэла Барлоу, и хотя и не владел ими. Этот список не включает некоторых авторов, упомянутых в процитированном письме (Томас Тикелл, Томас Парнелл), но Лавкрафт, несомненно, их читал (и ряд других поэтов) - возможно, в Публичной библиотеке Провиденса. Иными словами, для дилетанта Лавкрафт был неплохим знатоком поэзии XVIII века.