Александр Бондаренко - Виктор Лягин. Подвиг разведчика

Операцией, которая проводилась 16 декабря, непосредственно руководил Александр Сидорчук, в ней также участвовали Александр Николаев и местные подпольщики.

Как кажется, немцев подвела именно начальственная скупость. Охранявшие склад часовые были обмундированы недостаточно тепло, а потому, в нарушение требований устава, периодически заходили в караулку, чтобы хоть немножко погреться. Дождавшись очередного такого захода, подпольщики, затаившиеся в разрушенном доме по улице Католической, молниеносным броском прорвались к фабричному зданию, разбили стекла в его подвальных окнах и забросили внутрь помещения бутылки с зажигательной смесью. Убедившись, что на складе вспыхнул пожар, Александр Николаев и его товарищи растворились в ночи…

Выйдя через некоторое время из караулки, немецкие часовые с ужасом увидели, что огонь в подвале разгорается не на штуку, и подняли тревогу. Вскоре сообщение о возгорании дошло до пожарной команды, но только лишь выехавшие по сигналу тревоги пожарные машины успели набрать скорость, как налетели на металлические шипы, камеры полопались, автомобили сели на обода колес, две машины, потеряв управление на скользкой мостовой, столкнулись, и все встало… Пока немцы разбирались с произошедшим, бежали к зданию пожарного депо, готовили новые машины взамен внезапно вышедших из строя дежурных, затем ехали кружным путем через улицу Шевченко (или Таврическую?) и, не набирая скорости, внимательно вглядывались в темноту, чтобы опять не налететь на русские «колючки», — в общем, пока суд да дело, всё на том складе сгорело дотла! Немцы, прослезившись, подсчитали примерные убытки: оказалось, уничтожено порядка восемнадцати грузовиков теплого обмундирования! Ладно, хоть часовые у костерка немного погрелись перед своей неминуемой отправкой на фронт в составе штрафных рот. Что ж делать — любые армейские уставы в полном смысле слова пишутся кровью. Уж если тебе поручен пост, то охраняй и обороняй его от звонка до звонка, ничем не отвлекаясь. Тем более если несешь службу в неприятельском тылу.

Ну что ж, теперь гитлеровцы со всей очевидностью понимали, что попали они не на курорт, а совсем даже наоборот, на враждебную и весьма опасную для них территорию. Причем этому запоздавшему пониманию способствовали не только — а может быть, и не столько — «громкие» и эффектные (к тому же и весьма эффективные!) диверсии, но и простая, так сказать, «повседневная жизнь», явно не оправдывавшая ожидания оккупантов…

«В октябре 1941 г. начальник диверсионной службы вермахта на южном участке советско-германского фронта Т. Оберлендер [88] Теодор Оберлендер (1905–1998) — оберштурмбаннфюрер СА. Перед Великой Отечественной войной был назначен политическим руководителем батальона «Нахтигаль», участвовавшего во «львовской резне». В 1941–1943 годах командовал батальоном «Бергманн» — подразделением абвера, укомплектованным добровольцами с Северного Кавказа. В 1945–1946 годах — в американском плену. С 1953 по 1960 год — министр ФРГ по делам беженцев, переселенцев и пострадавших от войны. доносил в Берлин: гораздо большей опасностью, чем активное сопротивление партизан, здесь является пассивное сопротивление — трудовой саботаж, в преодолении которого мы имеем еще меньшие шансы на успех» {187} 187 История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. М., 1975. С. 129. .

Вот и в Николаеве подобного «трудового саботажа» было больше чем достаточно. Известно, что в том же ноябре 1941 года на «Южной верфи» вдруг, что называется, «сжался в гармошку» и ушел на дно Бугского лимана плавучий док, затопленный нашими специалистами при отходе советских войск, а потом с невероятными усилиями поднятый немцами на поверхность для его последующей «реанимации». Есть версия, что это Лягин что-то аккуратно посоветовал кому-то из тех немецких специалистов, с которыми общался: мол, а что, если попробовать сделать вот так — соответственно, с какими-то расчетами и выкладками… Подхватив дармовую идею, немец блеснул перед коллегами техническим кругозором и смелостью новаторских решений, а далее все получилось по принципу «хотелось, как лучше…». Наверное, это и выручило самого немца — все понимали, что он старался, но, очевидно, в расчет вкрались какие-то технические погрешности. Естественно, что немец, отделавшийся легким испугом, умолчал о роли Лягина в «Endlosung» — то есть «окончательном решении» (была такая лукавая нацистская формулировка, означающая полное уничтожение) — вопроса с доком. Уж очень это было бы несолидно — вначале принимать поздравления и видеть искреннее восхищение коллег, а затем спешно оправдываться: «Нет-нет, это совсем не я!» Да в этой ситуации коллеги вполне могли и усомниться в оправданиях «специалиста». Говоря по-русски: «единожды солгавший, кто тебе поверит?» Хотя гитлеровцы и не читали Козьму Пруткова, но все-таки кое-что соображали…

Но может быть — эту версию предлагает в своей книге Геннадий Лисов — это была работа других отважных людей:

«Только что отремонтированный громадный железобетонный док быстро погружался на дно Бугского лимана. История не сохранила нам всех имен отважных патриотов, затопивших док. Но два имени стали известны из объявления немецкой полевой комендатуры Николаева 14 ноября 1941 года. В нем говорилось о расстреле “за саботаж, выразившийся в затоплении дока”, инженера Дмитрия Костина и механика Сергея Водаша. Крановщик Петр Ширяев при разгрузке немецкого транспорта сбросил в воду несколько станков. И тоже был за это расстрелян. Его подвиг повторил Николай Моисеенко. Он тоже поплатился жизнью за свой геройский поступок» {188} 188 Лисов Г. П. Указ. соч. С. 90. .

К тому же и здесь не исключается, что Костин был как-то связан с Лягиным — все-таки «простых инженеров» не учили делать диверсии, а затопление было выполнено весьма профессионально. Но гитлеровцы могли и просто «назначить» этих людей виновными, чтобы было о чем доложить в Берлин…

Но, несмотря на зверства нацистов — казнили и правого, и виноватого, и вообще любого, подпавшего под подозрение, — на крупнейшей «Южной верфи» Николаева, которая находилась в «зоне особого внимания» нашего героя, постоянно происходило что-то не то. С точки зрения оккупантов, разумеется. То поступившие детали на сборке агрегатов оказывались пронумерованы таким способом, что их было невозможно собрать в единое целое; а то в уже собранный, отлаженный и проверенный механизм кто-то незаметно и аккуратно подсыпал мелкого морского песочку — и механизм вскорости безвозвратно выходил из строя…

Сказать, в чем была личная заслуга Виктора Лягина, а что делали другие патриоты, сегодня очень трудно — никакого «дневника боевых действий» «Корнев», разумеется, не вел, да и в Москву сообщать обо всех делах вскоре также оказалось невозможно. «Маршрутников» поразила весьма распространенная на то время «болезнь»: