Георгий Агабеков - Секретная политика Сталина. Исповедь резидента

Будучи заведующим бюро печати, Мархов одновременно являлся техническим помощником Старка по делам Коминтерна, представителем которого являлся полпред. Вместе с тем, будучи секретным сотрудником ГПУ, Мархов всегда ставил меня в известность о делах Коминтерна и руководствовался моими активами. Так что фактически работа Коминтерна, все остальные отрасли работы полпредства находились под негласным контролем ГПУ. Однажды утром ко мне пришел Мархов и сообщил, что прошлой ночью он был на свидании с представителями военно-революционной организации сикхов [56] в Индии, которые ему передали план крепости Равальпинди [57].

– На, посмотри, может быть, пригодится для ГПУ, еще Старку не показывал, – сказал он, передавая мне план крепости.

– Нет, не думаю, чтобы он нам был нужен. План чисто военных целей, и было бы хорошо передать военному атташе, – сказал я, рассматривая план. Мархов не возражал, и, так как в это время под нами проходил военный атташе Ринк, мы его пригласили к себе. Это был выше среднего роста, широкоплечий мужчина, лет под 40, с розовым, вечно улыбающимся лицом. Несмотря на штатский костюм, каждое движение выдавало, что он – военный. Штабс-капитан старой армии, он имел два ордена Красного Знамени, полученные за бои под Перекопом, где Ринк командовал ударно-огневой дивизией. Несмотря на его беспартийность, пользовался доверием Москвы.

– Здравствуйте, молодые генералы. Что это вы собрались тут и секретничаете? На чью невинность опять покушаетесь? – обратился он к нам, как всегда улыбаясь.

– Ну, это уж по вашей части, – ответил я ему в тон, намекая на его связь с Булановой, благодаря которой Старк был его врагом. – А вот Мархов достал этот план, и прежде, чем передать Старку, мы решили показать вам. – Ринк просмотрел план и признал его подробным и хорошо выполненным.

– Откуда вы его достали? – спросил он.

– Это уж наше дело. Ведь мы с тебя за него денег не просим. Важно, что план из английских источников. Если вам нужно, можете снять копию, – ответил Мархов, имевший также зуб на Ринка из-за той же Булановой.

Ринк, взяв план, поспешно направился к себе снимать копию. Через полчаса план опять был у Мархова.

К вечеру мы с Марховым, сидя за чаем, обсуждали наши дальнейшие планы работы, когда вошедший слуга доложил, что Старк просит к себе Мархова. Он вышел и минут через десять возвратился с расстроенным лицом и со злополучным планом в руках.

– Скандал! Старк каким-то образом узнал, что я дал Ринку снять копию с плана. Когда я вошел к нему, он бросил мне план и говорит: «Мне не нужны документы, которые уже побывали в чьих-то руках. Не для этого Коминтерн тратит 1000 фунтов в месяц, чтобы иметь материалы из вторых рук», – рассказывал удрученным тоном Мархов.

Кто же мог передать Старку? Ведь об этом знали только мы втроем. Мы решили пригласить Ринка и узнать, в чем дело. На этот раз военный атташе зашел с красным, смущенным лицом. Вместе с ним пришел казначей посольства Данилов, заведовавший одновременно лабораторией.

– Да я же ни при чем. Старк после обеда вызвал меня и попросил сфотографировать документ. «Только скорей, – торопил он меня, – а то документ нужно возвратить». Когда я взглянул на документы, то увидал, это тот самый план, что я снимал утром для Ринка. Ну, я и сказал Старку, что зачем портить материал, когда у нас уже есть негатив. Старк завопил: «Как? Откуда у вас негатив?» Я ответил, что я утром уже заснял этот план для Ринка. Старк больше не хотел меня слушать и прогнал с аппаратом, – рассказывал, хитро улыбаясь, Данилов.

– А меня Старк недавно встретил во дворе и грозил, что он напишет в Разведупр Берзину [58], что я сам ничего не делаю, а лишь пользуюсь чужим материалом, – сказал Ринк. – Черт с ним, пусть пишет! Это он мне хочет отомстить за Буланову, – добавил он, и опять улыбка появилась на его жизнерадостном лице.

Таковы были отношения между представителями четырех основных учреждений: Наркоминдела, ГПУ, Коминтерна и Разведупра, создавшиеся благодаря личной жене и «личной машинистке» Старка.

– Вот что я хотел вам сказать, товарищ Агабеков, шифрованные телеграммы, посылаемые вами, поскольку я их визирую, фактически ложатся на мою ответственность. Поэтому я требую, чтобы вы меня знакомили с текстами этих телеграмм, – предложил мне Старк в одной из бесед.

– Простите меня, но шифр ГПУ выдан исключительно под мою ответственность, и я не имею права показывать тексты никому, даже и вам, – возразил я.

– В таком случае я отказываюсь визировать ваши телеграммы, – лаконично отрезал Старк.

– Хорошо, не будем ссориться. Я запрошу по этому вопросу Москву, а до получения ответа я буду знакомить с текстами, – согласился я после некоторого раздумья.

– Ну, вот и хорошо, – ответил Старк, довольный победой.

В очередном письме в ГПУ я писал: «Ввиду дальности расстояния и редкой курьерской связи мне приходится по всем мало-мальски важным срочным вопросам посылать вам телеграммы. Между тем недавно полпред предложил мне знакомить его с текстами и шифрами, отказываясь в противном случае их визировать. В случае исполнения его требования мы фактически поставили бы всю нашу работу под контроль полпреда. Впредь до получения указаний, чтобы не испортить и без того неважные отношения с полпредом, я для видимости согласился с его условиями и показываю ему идеально составленные тексты, не соответствующие высылаемым вам. Жду ваших срочных указаний по этому вопросу».

На это письмо я мог получить ответ не раньше 2 месяцев, а за это время я был вынужден каждый день представлять фальшивые тексты телеграмм для Старка, чтобы удовлетворить его самолюбие. Наконец, спустя два месяца пришел ответ из Москвы. Трилиссер пишет мне:

«Конечно, полпред не имеет права предъявлять вам таких требований. Взятую вами линию не давать повода к столкновениям считаем правильной, тем более что конфликт у вас несомненно создаст конфликт между вами и НКИД здесь. Продолжайте вашу линию, насколько это возможно».

Таким образом, Москва определенно указала права резидента ГПУ и готова была пойти на конфликт с НКИД. Я почувствовал под ногами почву, решил при удобном случае дать бой Старку.

Случай представился скоро. Я получил от известного басмача предложение «ликвидировать» эмира бухарского. В ту же ночь я заготовил по этому поводу шифрованную телеграмму и наутро понес ее на визу Старку.

– А где же текст телеграммы? – спросил Старк.

– Товарищ Старк, с сегодняшнего дня я больше не могу давать вам текстов моих телеграмм, – ответил я.

– Интересно, что вы до сих пор могли, а теперь не можете, – иронически спросил меня Старк.

– А потому, что мне надоело составлять для вас фальшивые тексты, – выпалил я.