Анатолий Маляр - Записки одессита. Оккупация и после…

Однажды, после удачной продажи какого-то хлама мы с Толиком Титом ходили по рядам Толчка и искали редкие почтовые марки. Я обратил внимание на красивую, но изрядно поцарапанную грампластинку дореволюционного одесского производства. Продавала ее старенькая одесситка очень дешево, и я рискнул купить «одесское чудо», как охарактеризовала пластинку старушка.

Пожилые одесситы рассказывали, что до революции в Одессе был еврейский театр, он располагался на Греческой, чуть ближе к Преображенской относительно Русского театра. Возможно, кто-то из артистов под псевдонимом Бим-Бом (так значился исполнитель) пользовался особой популярностью слушателей и сделал эту запись.

Мою пластинку мы принесли домой к Толику, чтобы прослушать. Она оказалось очень заигранной, но разобрать слова и мелодию было можно. Раньше я хорошо помнил обе песни, а сейчас отчасти забыл протяжный романс, но зато вспомнил разухабистую песню в темпе фокстрота и веселые слова незатейливой мелодии шансонье. Музыка запоминалась лучше слов. Романс начинался грустно, так же печально и заканчивался:

Другая сторона пластинки была более «запилена», но запомнилась лучше:

Никогда не сомневался, что придумал и исполнил эти песни одессит-еврей. В дореволюционной России вряд ли были люди, знавшие еврейский характер и «одесский язык», лучше, чем сами евреи. В тексте не было еще нарочито искаженных шипящих звуков или блатных выражений. «Одесский язык» очень быстро развивался в «калидорах» коммуналок после революции. Теперь мы имеем, что имеем…

Толчея на базаре вполне соответствовала его названию, кроме того, ее часто создавали искусственно организованные карманники, которые знали свое дело досконально.

В тесноте часто звучали крики обворованных о помощи, на которые никто не реагировал. Если даже и удавалось кому-нибудь поймать за руку вора, то украденного у него уже не было.

Милиционеров для такого базара не хватало, карманников ловить было некому. Милиции в то время хватало забот и помимо карманных краж.

Продавцы были должны покупать в кассах, расположенных у входа, талоны, дававшие право на торговлю. Без поклажи пускали бесплатно. Возле входа стояли крикливые контролеры с красными повязками.

На подходе к Толчку группировались нищие и цыгане, которых было столько, что не верилось, что они могут что-либо получить от проходивших посетителей рынка.

Среди продающих выделялись люди, хотевшие реализовать последнее, на что еще можно было надеяться найти покупателя. Выглядели они бедолагами.

Предприимчивые коммерсанты, для которых Толчок был кормильцем, выглядели по-другому. Одеты они были, как правило, в «сталинки» (кителя с отложным воротом), тогда служившие униформой партийных бонз не только в нашей стране, но и в Китае. Это были подвижные люди средних лет, быстро ориентировавшиеся в стоимости предлагаемого им товара. Его происхождением они не интересовались.

Недалеко от коммерсантов крутились «свои люди», типичные представители старой Одессы. Они направляли продавцов ворованного товара к скупщикам и с этого имели свою долю.

Не только на Толчке можно было видеть «типичных» одесситов в конце сороковых. Их было много, и они выделялись в толпе. Бросалась в глаза их вертлявость и то, что они никогда не смотрели в глаза собеседнику. И вообще, их глаза всегда двигались, ни на чем не останавливаясь.

В поведении этих «жучков» ощущалась фальшь и какая-то неестественность, что настораживало при любом контакте с ними. Но приезжие часто принимали их за истинных одесситов и легко попадались на удочку.

«Типичные одесситы» старались нравиться собеседникам, но после общения с ними оставался неприятный осадок, ощущение какой-то припрятанной хитрости и жестокости. В основном, это были отсидевшие долгие сроки блатные, которых после войны, видимо, отпустили по амнистии в больших количествах, освобождая места для политических, фронтовиков, вроде подводника Маринеско, и вообще неудобных.

Расселялись блатные в основном на Молдаванке, Слободке и Пересыпи. По этой причине эти районы всегда враждовали. Разборки среди молодежи происходили постоянно, часто они перекатывались в центр и даже на Дерибасовскую. Поножовщина при этом была обычным явлением, драки часто заканчивались фатально.

Мне пришлось в раннем детстве видеть такого блатного. Вошел я в трамвай, едущий в сторону Привоза. Кондукторы на таких пассажиров, как я, не обращали внимания. По нашему виду можно было безошибочно определить, что в кармане — вошь на аркане. Встал я возле входа и о чем-то задумался.

Около меня стоял пацан примерно моих лет и взрослый, «типичный одессит». На следующей остановке этот дядька со смехом вернул мне содержимое моих карманов: рогатку, ключи от квартиры, какой-то значок. При этом он поощрительно похлопал по плечу своего ученика-карманника, а мне сказал, что нужно следить за своими карманами. Впрочем, совет был дельным, с тех пор я всегда в толпе обращаю внимание на окружающих меня людей.