Владимир Сысоев - Аркадий Пластов

Полдень. 1961

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Таня Юдина. Начало 1960-х

Частное собрание

В деревне (Кружка молока). 1961-1962

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Последняя вещь интересна еще и тем, что в ней улавливается намек на библейскую тему, заявленную не только названием картины, как бы слегка интригующим своей таинственностью, но и действием, развернутым в сумеречном пространстве обыкновенного хлева. Предчувствие чуда, необычайного события передано великолепной живописью, изысканной, богато варьированной фактурой красочной массы, словно излучающей внутренний, духовный свет. Доподлинно известно, что художник был верующим и дорожил подмеченными в окружающих людях признаками чистой, искренней веры. Однако христианские добродетели у него ассоциировались не столько с религиозностью, соблюдением постов и обрядов, сколько с глубоко укоренившейся в натуре русского человека жить по совести, руководствуясь естественным чувством добра и непосредственной справедливости.

Особенное воодушевление вызывали у художника типы пожилых крестьян, представителей больших династий потомственных землепашцев, плотников, кузнецов, решетников, печников. Старейшины родов Волковых, Лотиных, Гуляевых, Изосимовых, Тоньшиных, Шарымовых, Черняевых, Лобановых представлялись ему олицетворением самого духа русского крестьянства. О смерти одного из этих могучих стариков А.А. Пластов писал: «Ушел прекрасный образчик настоящего русского мужика, один из тех, кто уже никогда не появится на святой Руси, богатырь телом и младенец душой, безропотный работник до последнего вздоха, на все руки мастер, да какой еще, настоящий крестьянин во всем очаровании крестьянства, если кто еще понимает что-нибудь в этом деле или когда-нибудь задумывался, что такое был когда-то "мужик"»[ 1Из черновика письма искусствоведу С, с. 27.]. Понимая неизбежность смены поколений и форм жизни, художник не без сожаления расставался со многими вещами, на его глазах исчезавшими из общего достояния крестьянского сословия.

Возвращение этических ценностей древней цивилизации он связывал с подрастающим поколением, великой, формирующей силой воспоминаний. Ему не хотелось, чтобы из духовного облика нарождавшегося бытия навсегда ушли культурные достижения и нравственные завоевания прежних эпох; в синтезе старого и нового он видел залог жизнеспособного государства и общества. Эта здравая позиция переросла в убеждения вкуса художника, с неожиданных важных сторон раскрыла перед ним чувственную видимость окружающего вещного мира.

С пристальным вниманием Пластов вглядывался в лица крестьянских детей, искал в них подтверждение своим надеждам на возрождение сильной и благородной «мужицкой» породы. За годы творчества художник создал обширную галерею детских образов. В его картинах дети - неизменные свидетели, а чаще участники повседневных трудовых дел старших. С юных лет действительность предстает перед ними в конкретной работе отцов и матерей, на живых примерах приобщает к обязанностям взрослых.

Художник не писал людей, которые у него лично не вызывали глубокой симпатии. Отношение к детям у него было особенно трогательным, но без тени слащавой умильности или снисходительности. В них он видел достойную уважения свежую социальную силу, идущую на смену старшим, способную своей деятельностью осуществить всенародную задачу грядущей эпохи.

Автопортрет при закатном солнце. 1969-1971

Частное собрание

Мама. 1964

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Солнышко. 1965-1966

Государственная Третьяковская галерея, Москва

С искренним сочувствием раскрыта трудная судьба детей военных лет в картине Жатва, но уже в близкой по сюжету картине Ужин трактористов детские образы предстают во всем естественном очаровании мирного детства, в романтическом окружении вечерней природы.

С покоряющей, неприкрашенной верностью натуре художник запечатлевает детей самых различных возрастов, от едва научившихся ходить малышей до подростков, точно угадывая в каждом периоде жизни ребенка свои специфические особенности. Вдумчиво изучая свои модели, он с особым интересом выискивал черты душевной самостоятельности, независимого поведения, предвосхищавшие характер зрелой личности. Подмечая в манерах и повадках деревенской детворы зарождающуюся крестьянскую хватку, признак исконного трудолюбия, серьезного отношения к чужим нуждам, он восхищается чуткой отзывчивостью юной души к окружающему миру, способностью ребенка тонко чувствовать природу, реагировать на обыденные явления как на удивительные происшествия. Об этих сторонах детской психологии поэтично рассказано в картинах Первый снег (1946), Деревенский март (1964-1965), Костер в поле (1966-1969).

Различные грани детского характера исследуются художником в серии великолепных этюдов, написанных нередко в один сеанс, но часто обладающих психологической емкостью капитального портрета. Сложность эмоционального состояния модели мы видим в этюде Девочка в синем платке (1963). Внутренний мир ребенка выражен через напряженную позу модели, характерный поворот головы, энергичное положение рук, нервную ритмику ломких складок одежды, драматическую насыщенность колорита густой фиолетовой тональности. Наибольшая психологическая выразительность сосредоточена в лице девочки, во взгляде, передающем противоречивые движения души о чем-то глубоко и тревожно думающего человека. Самочувствие портретируемой поражает недетской серьезностью ребенка, рано познавшего бремя «взрослых» забот и обязанностей.

Деревенский март. 1964

Ульяновский областной художественный музей

Эстетическую значимость натуры художник усиливает красотой живописной фактуры холста, тонко согласуя декоративные свойства палитры с требованиями портретной задачи. Искусная вязь мазков, превращающая живописную поверхность в драгоценность, радует глаз в портрете Таня Юдина (начало 1960-х), не менее изыскана фактура в портрете Девочка, завязывающая платок (1960-е). Живой, непоседливый нрав деревенской шалуньи находит отклик в игривой мозаике цветовых пятен, имеющих вязкую, шероховатую текстуру, позволяющую чувствовать осязаемую прелесть красочной кладки, а вместе с ней теплоту авторского отношения. Более гладкая и однородная фактура в портрете Нина (1961) подсказана иными душевными свойствами модели, как бы деликатно отзывается на трепетный, чистый мир детских переживаний.