Владислав Артемов - Рябушкин

Потешные Петра I в кружале. 1892

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Теперь же его подход к историческому жанру становится принципиально другим. Не только в типах, в предметах старины и прочих деталях художник добивается исторической верности, но и в колорите он начинает искать соответствия картины воссоздаваемому укладу жизни, искать его цветовое выражение.

В Боярской думе художник исходил от декора царских палат теремного дворца, с их яркой росписью, зеленым растительным орнаментом, с красными цветами по золотому фону. Он сохраняет в картине звучность основных тонов: золотисто желтого, кумачового, зеленого в росписи стен, пола, в пышных узорчатых боярских кафтанах, в тронном кресле царя, украшенном золотом и драгоценными камнями. Но эти основные цвета он соединяет различными оттенками малинового, розового, бирюзового, синего.

К этому же времени относят интересную акварель Раскольничий скит с отзвуками рассказов Мельникова-Печерского и намеками на стиль исторически-архитектурного пейзажа, столь расцветшего потом в его творчестве.

Большинство работ художника в этот период выгодно отличаются простотой и непридуманной жизненностью от многих тогдашних картин корифеев передвижничества, но в них еще не так много характерных черт будущего Рябушкина.

Пока приходилось рассказывать о работах Рябушкина с некоторыми оговорками. Но ведь он действительно оставил не так уж много воистину ценных произведений. На выставках работ его выставлялось очень мало. Поэтому неудивительно, что широкая публика, слегка знакомая с его музейными картинами, почти забыла о нем до устройства «Посмертной выставки картин, эскизов, этюдов и рисунков художника Андрея Петровича Рябушкина», устроенной в Петербурге осенью 1912 года, через восемь лет после смерти художника. Но и эта выставка, на которой было собрано более 250 разнообразных произведений, имела успех очень относительный.

Сидение царя Михаила Федоровича с боярами в его государевой комнате. 1893

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Дорога. 1887

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Благодаря ей, некоторые критики готовы были даже окончательно поставить крест на Рябушкине как на ординарном «историческом художнике». Правда, выставка была не полная, отсутствовали, например, картины из музеев, было слишком много набросков, эскизов, слабых произведений, но могло ли быть иначе, раз они вообще преобладали у художника? И все же на ней появились впервые такие первоклассные картины его самых последних лет, как Московская девушка XVII века, Князь Ухтомский в битве с татарами в 1469 году на Волге, Въезд посольства в Москву, Офицер, знаменщик и барабанщик, Петр I на Неве, В деревне. Некоторые были написаны за год, за два или за три до смерти художника. Если прибавить к ним Чаепитие и некоторые музейные картины, написанные тоже в эти годы, то станет очевидным, что Рябушкин окончательно «нашел себя» только в последние годы жизни. Вряд ли стоит доказывать, что художник может быть признан талантливым, а порой и великим, если он создал хотя бы одно истинно уникальное произведение.

Рябушкин интересен нам именно потому, что дал сравнительно немного по-настоящему ценных произведений, но в этих произведениях он отнюдь не повторялся, а все тоньше и глубже индивидуализировал свое дарование. Если он был действительно «преждевременно угасшим талантом», как о нем в свое время писали и говорили, то, с другой стороны, не имел несчастья пережить самого себя, ослабить более или менее бледными повторениями свежесть и оригинальность наиболее удачных своих произведений. А такое, к сожалению, тоже довольно часто происходит с живописцами.

Боярская дума. 1893

Луганский областной художественный музей

Принято делить деятельность художников на периоды. Нередко такое деление искусственно. Как разграничить на периоды деятельность Рябушкина, который, так последовательно освобождаясь от эклектизма, вынашивал свое дарование, который уже в учебные годы был самостоятельным художником, участвуя на передвижных выставках? В середине 1890-х годов он окончательно переселился в деревню, только изредка наезжая в столицы или путешествуя по России. Года за четыре до смерти некоторое время жил он в Костромской губернии. Результатом одного из путешествий была картина Чудотворная икона, появившаяся на Передвижной выставке 1894 года. В город Ржев, куда Рябушкин попал с товарищами, раз в год из окрестного села приносили очень чтимую икону, собирающую множество богомольцев. Теснящаяся, чтобы приложиться к иконе, толпа, освещенная тысячью свечей, - чисто русский мотив. Трактовка его в картине совершенно реалистическая, но без намеков и подчеркиваний, как в соответствовавших передвижнических жанрах. Конечно, это последнее десятилетие, вернее, даже последнее пятилетие деревенской жизни художника, является исключительно важным и интересным периодом его деятельности. И склонности, и обстоятельства очень удачно привели его к деревню, где он, соприкоснувшись с родной стихией, обновил и укрепил свои силы. Сначала он поселился на земле Тюменева, под Петербургом, недалеко от станции Любань, в трехстах метрах от его усадьбы, а затем перебрался через речку Тигоду, в усадьбу В. Беляева Дидвино, где подстроил себе маленький домик по собственному плану. Раньше, в ученические годы, в годы богемного петербургского существования, образ жизни был случайным, в зависимости от обстоятельств.

В тереме. 1880-е

Рязанский государственный областной художественный музей имени И.П. Пожалостина

Теперь наступила возможность устроить жизнь по собственному желанию соответственно своим склонностям и симпатиям. Он поселяется в отдельном домике, с отдельным хозяйством. Хозяйство это было крайне несложным, что вполне соответствовало характеру хозяина, который жил, как птица небесная, не придерживался никакого определенного режима, работал иногда по ночам, завтракал и обедал, когда попало. Домик его состоял из большой мастерской, маленькой комнаты, почти ниши, где он спал, небольшой кухни, где помещалась прислуга, и вышки, на которой он любил сидеть, попивая красное вино и любуясь видом. Этот вид отчасти изображен на небольшой, очень тонко написанной уже в последние годы картине Зимнее утро. Еще при жизни Рябушкина говорили, что он сильно пил, даже запоем, что будто жизнь в деревне пагубно отразилась на нем в этом отношении. Но все эти слухи очень преувеличены. А лет за шесть до смерти он совсем бросил пить. Во всяком случае о пьянстве в том смысле, в котором оно «сгубило столько талантливых русских людей», не может быть и речи, ибо талант Рябушкина расцвел именно в последние годы его жизни, когда были написаны наиболее интересные его произведения.