Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Измерение параметров ракеты осуществляется автоматизированным измерительным комплексом, наземные станции которого расположены в различных пунктах Советского Союза. ‹…›

Запуск третьей советской космической ракеты и создание автоматической межпланетной станции позволит получить новые данные о космическом пространстве и явится дальнейшим вкладом советского народа в международное сотрудничество по освоению космоса».

Заметьте, что в сообщении очень много слов о научном назначении станции, но нет конкретики, то есть не сказано прямо, с какой целью она была запущена. По сложившейся «традиции» официальные органы, поставлявшие информацию прессе, подстраховывались на случай, если фототелевизионный комплекс «Енисей» поломается и не сможет передать изображения Луны на Землю, – в таком случае можно было бы сказать, что никто лунную поверхность снимать и не собирался, а вся научная программа сводилась к облету Луны с получением данных о космическом пространстве, что, конечно, тоже было бы ярким успехом. Однако в этот раз всё прошло без сбоев. На измерительный пункт, развернутый в Крыму, отправился сам Сергей Павлович Королёв – ему хотелось одним из первых увидеть обратную сторону Луны.

Съемка проводилась 7 октября, и «Луна-3» сфотографировала почти половину лунной поверхности, из них две трети – невидимой с Земли стороны. Закончив съемку, «Енисей» автоматически осуществил проявку экспонированной пленки, которая после этого была перемотана в специальный накопитель. Принятый с борта телеметрический сигнал показал, что камера «Енисей» сработала. Но есть что-нибудь на пленке или нет, поначалу было не ясно. Поступила команда включения аппаратуры на передачу телевизионного сигнала. Сначала пошло изображение тест-строки, впечатанной на фотопленку еще на Земле. Окрыленные успехом специалисты приняли решение о включении лентопротяжного устройства. И вот во время очередного сеанса связи с «Луной-3» фиолетовая точка на экране монитора начала строчка за строчкой выписывать первое изображение лунной поверхности. И хотя этот и последующие кадры принимались из космоса изрядно подпорченные «помехами», восторгу ученых не было предела.

К тому времени Юрий Гагарин был уже в Москве, и там его застала новость о том, что обратная сторона Луны больше не является «terra incognita». Но теперь он мог взглянуть на достижение не как посторонний зритель, а как один из участников процесса. К сожалению, первый космонавт не оставил нам воспоминаний о том, как изменилось его отношение к происходящему.

Подводя промежуточный итог, мы приходим к выводу, что даже если бы Гагарин, перегруженный текущими делами, и забыл о космонавтике, то она сама постоянно напоминала о себе: спутники, лунники, научно-популярные и фантастические книги – всё это настраивало на вполне определенный лад. Разумеется, он был в стране не один такой, особенный, думавший о космосе, – таких были миллионы, но у него хватало квалификации понимать, что «не боги горшки обжигают» и что у него как летчика с хорошей репутацией есть шанс принять участие в космической «гонке».

Посему нет особой разницы, подавал Юрий Гагарин рапорт с просьбой о направлении его туда, где готовят покорителей космоса, до того, как в Луостари появилась отборочная комиссия, или после того, как он прошел предварительный отбор. Главное, что он был настроен на участие в космических делах, понимал их важность и нужность. Думается, именно этот серьезный настрой оказался в конечном итоге куда важнее для дальнейшей судьбы Гагарина, чем любая, подписанная им, бумага.

Нельзя сказать, что процедура отбора в первый отряд космонавтов была засекречена столь же плотно, как, например, его состав. И всё же долгое время информация подавалась в настолько общем виде, без конкретики, что можно было выстраивать любые реконструкции, не особо задумываясь об их правдоподобии. Поскольку впоследствии многочисленные домыслы никто не удосужился опровергнуть, в биографиях Гагарина можно встретить сильные разночтения. Поэтому мы будем опираться только на документы и воспоминания непосредственных участников событий.

Понятно, что отбору предшествовала большая работа. Специалисты в области авиационной медицины прекрасно понимали, что перед тем, как запустить человека на орбиту, требуется хотя бы «вчерне» подготовить его к условиям, в которых придется жить и работать. Поэтому задолго до того момента, когда всерьез встал вопрос о наборе космонавтов, было принято решение о формировании группы добровольцев, которые могли бы опробовать факторы ракетного полета на себе.

Поводом стало правительственное постановление от 24 октября 1952 года, предписывающее «создать специальную команду испытателей для испытания костюмов, скафандров, одежды и разработки других вопросов, связанных с обеспечением жизнедеятельности и работоспособности экипажей самолетов с большими скоростями и высотами». 30 июня 1953 года маршал Павел Фёдорович Жигарев, занимавший в то время должность главкома ВВС, издал соответствующий приказ, а менее чем через месяц, 14 июля, в Государственном научно-исследовательском испытательном институте (ГНИИИ) авиационной медицины был сформирован отдел № 7, который возглавил подполковник медицинской службы Евгений Анатольевич Карпов.

Личный состав отдела набирался из солдат и сержантов, проходивших срочную службу в авиачастях. Требования по здоровью были жесточайшие – из тысяч обследованных отбирались единицы. Первые военнослужащие начали прибывать в ГНИИИ авиационной медицины с августа 1953 года, и тогда же на территории института начала действовать войсковая часть 64688. Численность испытателей в разные годы варьировалась от 10 до 70–80 человек (например, в 1961 году в испытаниях участвовали 83 человека). Общее число испытателей, прошедших институт, составляет около 970 человек.

Располагались испытатели в кубрике на втором этаже здания бывшей гостиницы «Мавритания» на Петровско-Разумовской аллее, 12а. Вместе с ними жили механики по обслуживанию центрифуги и барокамеры. На первом этаже находилась сама барокамера, прозванная «Комсомолкой». Центрифуга была немецкая, трофейная, с вращающей «лапой» длиной семь метров, и размещалась в новой пристройке к «Мавритании».

Испытания проводились в предельно допустимых для человеческого организма условиях. Например, требовалось выяснить, под каким углом надо расположить кресло, чтобы пилот смог выдержать жесткую посадку, и какую максимальную скорость падения перенесет его позвоночник без угрозы быть сломанным. Для этого между двумя четырнадцатиметровыми мачтами расположили кресло, которое падало на бетонную площадку с амортизаторами. Те имитировали разные типы грунта – мягкий, средний, жесткий. В ходе эксперимента только четверо испытателей решились на серьезные перегрузки, но поскольку с каждым экспериментом риск возрастал, трое от дальнейшего участия в программе отказались. Оставшимся храбрецом был Джон Иванович Гридунов – он и стал обладателем мирового рекорда в этом экстремальном виде «спорта», выдержав 50 g.