Антон Первушин - Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Тут надо добавить, что собеседование с приглашенными летчиками выглядело довольно специфически. Один из задаваемых вопросов звучал так: «Желаете ли вы летать на более современных типах самолетов, на новой технике?» Как правило, все летчики на этот вопрос отвечали утвердительно. В ходе беседы как бы невзначай задавался и вопрос, который был весьма существен: «Хотели бы вы полететь на ракетах вокруг Земли?» Здесь реакция была различной. Большинство летчиков говорили, что хотели бы, но иные медлили с ответом или отвечали: «Надо подумать», а встречались и те, кто сразу отказывался.

Медики уехали восвояси, и для отобранных потянулись недели ожидания. За это время 53 человека сами приняли решение отказаться от участия в необычном деле, что объяснимо: перспективы новой службы были очень туманны. Кандидатуры еще 74 летчиков отклонили по медицинским показателям. Общее число потенциальных космонавтов сократилось до 225 человек.

Осенью 1959 года их начали группами вызывать в Москву, чтобы провести более детальное обследование в стенах Центрального научно-исследовательского авиационного госпиталя в Сокольниках. Перед тем, 30 сентября 1959 года, приказом главнокомандующего ВВС № 00240 была создана Главная медицинская комиссия, в задачу которой входило вынесение окончательного экспертного заключения. Консультантами комиссии выступали авторитетные ученые. Обследование продолжалось в среднем месяц. Всего в госпиталь поступили 154 человека.

Прибывали группами по 20–30 кандидатов. В первые дни отбора (уже в госпитале) двадцать человек не захотели проходить процедуры. На этот раз причиной отказа стали опасения, что неудача может помешать дальнейшей летной карьере. Таким образом, на второй этап обследования прошли только 134 летчика. Теперь, помимо всевозможных анализов и осмотров, кандидатов подвергали «нагрузочным пробам»: выдерживали в барокамере, крутили на центрифуге, встряхивали на вибростенде, проверяли устойчивость организма к гипоксии. По утверждению ветеранов отряда космонавтов, требования, которые предъявляли кандидатам, были явно завышенными. И это выглядит логичным: хотя общее представление о факторах космического полета уже сложилось, никто из ученых в то время не мог сказать, какое влияние на человеческий организм окажет их совокупное воздействие.

Владимир Иванович Яздовский вспоминал:

«Многие летчики не выдерживали таких нагрузок, многим из них пришлось возвращаться в свои авиационные части для прохождения дальнейшей военной службы. Нет слов, очень обидно было возвращаться обратно в части и не полетать на спутнике. Однако большинство летчиков это особенно не удручало, так как трудно было себе представить полет на спутнике, пока сам на нем не слетаешь. Хотя, конечно, ребята переживали и тосковали. Забракованный кандидат с горькой завистью спрашивал своего напарника: „Ну, как, прошел? Молодец, ну, значит, Лайкой будешь!“ Не прошедшие тешили себя разными шуточками, как говорится, тоже не от хорошей жизни».

Лейтенант Юрий Гагарин прибыл в госпиталь 7 октября и оставался на обследовании до 4 ноября. Благополучно прошел медицинские осмотры у терапевта, окулиста, невропатолога, отоларинголога, хирурга. Посетил рентгеновский кабинет. Успешно выдержал испытания на стендах. При этом он неизменно оставался в бодром расположении духа, а впоследствии, вспоминая этот строгий медицинский отбор, шутил: «Врачей было много, и каждый строг, как прокурор». В госпитале Гагарин старался показать себя с выгодной стороны, а его здоровье было безукоризненным.

Сохранился документ, датированный 5 ноября 1959 года и подписанный Евгением Анатольевичем Карповым (в своих мемуарах Гагарин называет его почему-то Евгением Алексеевичем):

«Решением специальной ВВК (создан. Приказом Главкома ВВС и нач. ГВМУМО № 00240 от 30. 9. 59)

лейтенант Гагарин Юрий Алексеевич признан:

Здоров. Годен без ограничений к летной работе. Может быть допущен к III-му этапу подготовки. Обращается внимание на систолический шум функционального характера.

Секретарь спец. ВВК

Полковник м/сл

Карпов Е. А.».

«Систолический шум функционального характера» – это шум, выслушиваемый в период сокращения желудочков между первым и вторым тонами сердца; если верить справочникам, он встречается у вполне здоровых молодых людей и не может служить препятствием для физических нагрузок.

С этого момента Юрия Алексеевича Гагарина можно называть космонавтом, но до звания первого космонавта ему предстояло пройти еще множество испытаний, причем порой весьма неожиданных.

В начале августа 1971 года на Луну высадились Дэвид Скотт и Джеймс Ирвин – астронавты экипажа «Apollo 15». Помимо научных исследований, они провели несколько символических мероприятий, среди которых особое значение имела установка миниатюрного Мемориала покорителям космоса, к тому времени погибшим. Мемориал состоял из маленькой фигурки человека в скафандре, изготовленной бельгийским художником Полем Ван Хейдонком, и таблички, на которой Дэвид Скотт собственноручно выгравировал имена восьми американских астронавтов и шести советских космонавтов.

В последнем из названных списков перечислялись: Владимир Комаров (погиб 24 апреля 1967 года при приземлении спускаемого аппарата корабля «Союз-1»), Юрий Гагарин (погиб 27 марта 1968 года в авиакатастрофе), Павел Беляев (умер 10 января 1970 года от перитонита), Георгий Добровольский, Виктор Пацаев и Владислав Волков (все трое погибли 30 июня 1971 года при разгерметизации спускаемого аппарата корабля «Союз-11»). Табличка должна была увековечить память тех, кто лично участвовал в первом десятилетии напряженного космического соревнования сверхдержав, но по тем или иным причинам ушел из жизни, так и не узнав, чем оно завершится.

Через много лет стало известно, что в списке погибших советских космонавтов не хватает двух фамилий: Валентина Бондаренко (сгорел в сурдобарокамере 23 марта 1961 года) и Григория Нелюбова (покончил жизнь самоубийством 18 февраля 1966 года). Они так и не полетели в космос, но прошли подготовку и теоретически могли отправиться на орбиту. Узнав об этом, Дэвид Скотт высказал сожаление: если бы трагические истории Бондаренко и Нелюбова не были засекречены советскими властями, то он, без сомнения, внес бы их в список Мемориала, как поступил с теми из своих соотечественников, кто тоже не летал в космос, но всеми силами готовился к полету.

Разумеется, многие из ученых и журналистов, которые непосредственно работали с отрядом космонавтов, знали имена тех, кто по разным причинам был исключен из программы подготовки, однако десятилетиями вынужденно молчали. Первым решился обозначить проблему известный журналист и популяризатор науки Ярослав Кириллович Голованов. В 1990 году он с горечью писал: