Шэннон Фаулер - Путешествуя с призраками.

Шон настаивает, чтобы мы забронировали билеты на следующий отрезок маршрута до того, как изучать город или идти смотреть Бинма Юн , терракотовых воинов. Вместо одного дня это отнимает у нас два. Один молодой человек за стойкой говорит нам, что никаких билетов на поезд нигде нет, зато он может сторговать нам квартиру за хорошую цену. Разумеется, у него есть друг…

– Не о чем беспокоиться, это очень хорошая квартира. Но вы оба никогда, никогда не уедете. Вам придется жить здесь, в Сиане, – щербатая улыбка расплывается по лицу молодого человека, и он, протянув руку, похлопывает меня по запястью. – Вы будете жить здесь вместе. Всегда.

3 апреля 2008 г. 11-летняя девочка из Швеции умерла после ожога медузы на пляже Клонг Дао на острове Ланта. Она и три другие девочки (одного возраста) играли и плескались в воде на глубине не больше метра, примерно в двадцати метрах от пляжа. Девочки закричали, что привлекло внимание служащих гостиницы, которые вбежали в воду, чтобы помочь. Моа вытащили из воды, но посинение и отсутствие пульса наступили примерно через четыре минуты после отравления, несмотря на реанимационные мероприятия и применение уксуса и мази, приобретенной в местной аптеке.

– Зачем? – спросил меня пограничник, когда на границе проверяли паспорта. – Зачем вам понадобилось ехать в Румынию?

Это уже было невероятно долгое путешествие. В вагоне было не продохнуть от жары и табачного дыма. Несмотря на тот факт, что, когда никто не смотрел, я до упора заворачивала рычажок термостата влево – от значка термометра, целиком заполненного красным, до того, что с одной только тонкой синей черточкой, – я продолжала обливаться потом. Местные, казалось, жары не замечали. Многие из них так и не сняли шарфы, перчатки и потертые зимние пальто.

Я пожалела, что взяла место у окна, которое всегда расположено рядом с обогревателем. Все равно смотреть было не на что, поскольку хорватский пейзаж много часов назад сделался ночным, угольно-черным. К этому моменту я уже просидела в неуютных креслах паромов, автобусов и поездов почти двое суток.

Так что, когда пограничники спросили, зачем я приехала, ответ дался мне не так уж легко. Я вообще не особенно и планировала эту часть своего путешествия. Путеводитель соблазнил меня вступлением: « В местах, где туризм означает “я, конь, телега и пара крестьян”; Румыния – это Дикий Запад Восточной Европы… ». Поэтому я сказала им, что еду смотреть средневековые деревни и дикие ландшафты. Пограничники воззрились на меня. Потом пригнулись, чтобы выглянуть из окон поезда, за которыми царила непроглядная тьма, покачали головами и аж захрюкали от хохота.

У меня также не нашлось готового ответа, когда девушка в поезде, примерно моя ровесница, спросила, что я читаю. В Польше я купила книгу Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ». Выбор англоязычных книг был ограничен, и после того как я осилила четырех «Гарри Поттеров», мне становилось все труднее найти книги без любовной тематики или близости смерти. Кроме того, я решила, что на «Ружьях, микробах и стали» с их 539 страницами убористого шрифта можно будет продержаться долго.

– Ну, это о том, почему одни страны и культуры преуспевают, а другие терпят неудачу.

– А-а-а, – протянула в ответ девушка, накручивая на палец прядь черных волос. Я никак не могла догадаться, поняла ли она хоть слово из того, что я сказала. Но потом она наклонилась вперед на сиденье, и ее темно-карие глаза сфокусировались на моем лице.

– Значит, типа как США и Румыния. Вы ведь из США, верно?

В этот момент в наш вагон села пара поджарых молодых людей. Они поздоровались с девушкой, которая затем объяснила мне, что ребята ехали через границу автостопом, чтобы не платить пограничный сбор.

Оказалось, Андреа свободно говорит не только на английском и румынском, но и на венгерском, французском и немецком. Поработав няней во Франции и Германии, она как раз недавно сумела получить пятилетнюю рабочую визу в Соединенные Штаты, где собиралась работать официанткой на круизном судне, курсирующем у берегов Майами. Она волновалась и нервничала из-за предстоявшего переезда на другой конец света, и я немного рассказала ей о своих планах перебраться в Мельбурн.

– Вот какая ты везучая! – вздохнула она. – Можешь жить в США и Австралии. В двух прекрасных странах, где хочет жить бо́льшая часть мира – и никогда не попадает туда.

Я знала, что она права. Я знала, что мне сейчас необходимо слышать такие вещи.

И еще мне повезло в ту ночь, несмотря на то что я прибыла в заледеневший Клуж-Напока в полночь, в одиночестве, не имея ни заказанного номера в гостинице, ни гроша румынских денег. Вокзал в этот час оказался на удивление безопасным местом, там было полно людей – одна девушка даже спросила, нужна ли мне помощь, – и отель через дорогу был открыт. Прошел сорок один час с тех пор, как я взошла на паром в Дубровнике. Холодный одноместный номер, еле теплый душ, смятая постель и завтрак, обещанный утром, ощущались как щедрый дар Божий. И чистя зубы и смотря новости – китайцы прибегли к генной инженерии, чтобы попытаться спасти гигантских панд, – я была благодарна, когда Израиль оказался не упомянут.

В Клуже я надолго не задержалась. Завтрак обернулся четырьмя розовыми сосисками, черствым хлебом и чаем с таким количеством сахара, что заломило зубы. Городские улицы, окружавшие отель, были типично индустриальными и грязными. Найдя банкомат и втиснув напоминавшую кирпич пачку из девяти миллионов леев в бумажник, я была готова ехать дальше. Я решила направиться в Сучаву, город в Карпатских горах, на северо-востоке, чтобы посмотреть страну и « экзотически расписанные православные монастыри ».

В ледяном свете дня железнодорожный вокзал в Клуже выглядел неприглядно и запущенно. Вход оккупировали голодные бродячие собаки и нищие: сморщенный старик, хромавший на кривых ногах, и цыганки с грязными лицами и всклокоченными черными волосами, прижимавшие к грудям крохотных младенцев.

Ни одна из платформ вокзала не была помечена, и я не смогла найти ни одних часов. Первый поезд я пропустила, потому что не сообразила, что Румыния на час впереди Хорватии, поэтому, дожидаясь второго поезда, выкопала со дна рюкзака розовый китайский будильник. Легче было бы носить наручные часы, но я до сих пор не снимала те украшения, которые были на мне, когда умер Шон, все те же простенькие серебряные кольца и серьги. Часов в ту ночь на мне не было. Кроме того, мне невыносимо было постоянно осознавать время, проходящее без него.