Михаил Жаров - Жизнь, театр, кино
- Название:Жизнь, театр, кино
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Искусство
- Год:1967
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Жаров - Жизнь, театр, кино краткое содержание
Жизнь, театр, кино - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Тем не менее в этой роли я оказался похож на Москвина. Когда мне принесли после премьеры фотографию, я увидел, что ужасно похож на москвинского Епиходова, хотя всячески старался отойти от него. Я поделился этой мыслью с режиссером, показав ему фотографию, и он мне объяснил, что я похож не на Москвина, а на Епиходова: "Да, да, на чеховского Епиходова, которого очень хорошо понял и раскрыл Москвин, - вот это вас и породнило". И действительно, внешне мы были абсолютно разными: Москвин маленького роста, я - высокий, он плотный, я худой и долговязый. Но какая-то внутренняя психологическая общность была очевидна.
После спектакля "Амба", где я играл разбитного матроса, одно появление которого на сцене вызывало оживление в зрительном зале, я с трепетом приступил к роли Людовика XI в "Соборе Парижской богоматери". Товарищи, побывавшие в Москве, рассказывали, с каким успехом играет эту роль в Малом театре Степан Кузнецов. Людовик в спектакле появлялся только в одной картине, в самом конце. Так вот, говорили товарищи, к этой сцене народу в зал набивалось битком. Приезжали специально смотреть Кузнецова. Я высказал свое опасение Грипичу.
- Да, я видел Кузнецова, он действительно имеет огромный успех. Но если мы будем бояться ставить спектакль, имеющий успех в другом коллективе, из-за того, что у нас нет равного артиста, мы должны закрыть театр! Да! У нас нет народного артиста Степана Кузнецова, но у нас есть молодой артист Жаров! Пусть он растет, пусть он играет хуже, но он должен играть. Так что играть вы будете.
То ли в этом была своя правда, то ли категорический тон режиссера меня успокоил, но после паузы я только спросил:
- Как он играет?
- Очень просто.
- Делает трюки?
- Нет, он очень долго молится и почему-то к концу в зрительном зале раздаются аплодисменты. Никто не может сказать, почему они возникают, но они возникают.
События с ролью Людовика разворачивались следующим образом. Поначалу я тоже стал очень долго молиться, но реакции не последовало. Тогда я подумал, что надо не просто молиться, а как-то особенно.
Потом спросил у Грипича:
- Как Людовик должен сидеть в кресле?
Грипич ответил:
- Как король.
- А как сидит король, наверное, не так, как мы, смертные?
- Так же - удобно сидит.
Я подумал: "Он же король, он может делать все, что хочет". И залез обеими ногами на кресло, потом, произнося монолог, сел на ручку, но и это не вызвало никакого энтузиазма в зрительном зале и абсолютно не помогло моему самочувствию.
Тогда я пришел к такой же великой, сколь и простой истине: попробовать сыграть так, как написано автором. Но ведь для этого надо, как минимум, прочесть роман Гюго - не пьесу, не инсценировку, а именно роман, подлинник, первоисточник. Как я мог это не сделать раньше? Почему молодой актер, получив роль французского короля, не взял тотчас книгу "Собор Парижской богоматери" и не прочитал ее от корки до корки? Почему? Ах, был занят другими делами, было некогда, решил вместо углубленной, сосредоточенной работы найти трюки, которые вызывали бы смех над комичным и страшным Людовиком, каким ты его себе рисовал? Был ли ты страшен, -не знаю, может быть. Но наверняка знаю, что смешон не был, ибо зрительный зал остался равнодушен. А не кажется ли тебе, что затасканные штампы ты самоуверенно хотел выдать за мастерство? Да, так оно и было, в чем я с огромной горечью должен был признаться сам себе и по большому секрету Грипичу.
К тому времени, когда я прочитал книгу, спектакль шел реже и особого успеха не имел. Но меня это не волновало. Мне было важно, что я получаю от новой работы над ролью огромное творческое удовлетворение и приобретаю немалый самостоятельный опыт. В Людовике я поборол самого себя, собственную слабость, желание пойти по легкому пути. И я боролся за роль до конца, боролся для себя, чтобы быть честным перед самим собой. Я отбросил трюки. И хотя я так же, как прежде, сидел в кресле, забравшись в него с ногами, но уже не думал, так или не так сижу. Мне стало удобнее вести диалог, и все внимание я перенес с того, как я говорю, на то с кем и почему.
Если я задумывался над своей интонацией или жестом, то отбирал их уже на основе верного самочувствия. Когда я нашел внутреннюю линию образа, то многое внешнее отпало, а то, что осталось, соединилось с моим внутренним состоянием и стало органичным. Это была необычайно ценная для меня работа и эволюция в образе. Но когда образ вошел в рамки нового и, как нам с Грипичем казалось, очень оригинального, своеобразного рисунка, то есть, когда мы почувствовали, что работа не пропала даром, сезон кончился.
И тут я с группой товарищей бежал из Казани в Москву, потому что устал не только физически (хотя мы были молоды и могли работать бесконечно много), - от количества ролей я измотался духовно. Я понял, что все наши первые приемы и находки неминуемо должны были превратиться в штампы, ибо времени для новых поисков у нас не предвиделось. Мы не успевали свести концы с концами в одной роли, как должны были приступить к работе над следующим спектаклем.
rn ч_/
Трудный год в реалистическом театре
Не помню, кто из зарубежных деятелей театра 20-х годов сказал, что Москва тех лет по богатству художественных достижений, по смелости театральной мысли, разнообразию талантов и направлений была поистине театральной Меккой XX века. Это хорошо чувствовали мы - поколение, рожденное великим Октябрем, - и гордились этим.
Работая в провинции, мы постоянно ощущали прибой московской театральной волны. Нырнуть в эту волну, ощутить ее свежесть было настоятельной потребностью. После сезона в Казани и перед вторым приездом в Баку я на сезон вновь окунулся в московское море.
![]() |
Бакинский Рабочий театр. Рабочий-сезонник Михалка в 'Темпе'. Работа над этой ролью сблизила меня с автором пьесы Н. |
Погодиным на долгие годы
Вот я снова в Москве. Там меня ждало письмо с очень милым и трогательным обращением: "Дорогой друг!..". И дальше сообщалось, что меня просят встретиться с руководством Четвертой студии МХАТ для выяснения "возможностей совместной работы" в театре, который имеет и второе название - "Реалистический".
Основателем студии и ее главным художественным руководителем был М. М. Тарханов. Обаяние этого замечательного артиста, предвкушение возможности встречаться с ним по работе на сцене, а также подпись, стоявшая под приглашением: "Ждем! В. Федоров", сразу определили мое решение работать в этом театре.
Четвертая студия состояла из очень маленького, но сыгранного и дружного коллектива актеров. Входить в этот хорошо слаженный коллектив было по-своему трудно. Трудности эти отличались и от бакинских, и от казанских, которые мне довелось, к счастью, разрешать не в одиночку, а с группой актеров-единомышленников. В Четвертую студию я вступал в середине сезона, один, как перст. Правда, заместителем Тарханова по художественной части был В. Ф. Федоров, а главным художником - Илья Шлепянов, то есть мои друзья.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: