Ольга Черненькова - Воин и дева. Мир Николая Гумилева и Анны Ахматовой

Первое время акмеистам приходилось несладко. Поддержку коллег по перу они не получили, встречая только враждебность и непонимание. Мэтры их не признавали. В зиму 1911–1912 годов акмеисты часто выступали группой. Гумилев и Городецкий читали доклады о новом направлении в поэзии, потом все иллюстрировалось стихами. Реакция слушателей была по большей части резкой.

Впрочем, неприязнь не распространялась на творчество Ахматовой. 3 декабря в газете «Утро России» была напечатана рецензия Г. И. Чулкова на литературный альманах «Аполлон». В рецензии автор отмечает «изысканность» поэтического дара Ахматовой, «утонченность переживаний», «смертельный яд иронии». Он прекрасно знал материал.

Декабрь 1911 года принес Гумилевым и трагические известия с мистическими совпадениями. Во Владикавказе в ночь на 23 декабря покончил собой юный поклонник Ахматовой Миша Линдеберг, вольноопределяющийся, сын директора Санкт-Петербургского кадетского корпуса, а 29 декабря в Сан-Ремо умерла Маша Кузьмина-Караваева. Как пережили оба супруга эти утраты? Скорее всего, врозь.

В стихах Ахматовой той осени жил образ влюбленного мальчика, страдающего от неразделенности чувства, а потом появится тема гибели мальчика-самоубийцы и перейдет позднее в «Поэму без героя». Гумилев посвятил памяти Маши балладу «Родос».

А 31 декабря открылась знаменитая «Бродячая собака», арт-кабаре или «Общество интимного театра», как оно называлось официально, в подвале дома № 5 на Михайловской площади (ныне площадь Искусств), которое станет надежным пристанищем для петербургской богемы. Гумилев и Ахматова встречали здесь 1912 год. Начиналась новая эпоха, эпоха «Бродячей собаки». Сколько здесь будет прочитано стихов и выпито вина! Сколько романов завяжется и получит развязку! Литературная богема Петербурга теперь немыслима без этого необычного местечка.

Организатором «Бродячей собаки» был предприимчивый человек Борис Пронин. Его идея оправдала себя. Два небольших зала в подвальчике были расписаны С. Судейкиным, художником «Мира искусства». На стенах жили диковинные птицы и цветы. В залах располагались столики, в том, что побольше, – крохотная эстрада, с которой читались стихи. Зал отапливался кирпичным камином. Была заведена большая книга, переплетенная в свиную кожу синего цвета и получившая название «свиной», для записи посетителей. Заведение существовало в основном за счет «фармацевтов», так называли всех, кто не принадлежал богеме, случайных посетителей. «Фармацевты» платили три рубля за вход, а свои – всего полтинник.

У акмеистов появилась площадка, где они могли выступать, а также место для встреч, разговоров, объяснений, важных решений. Здесь бывали все, «свиная книга» содержала огромное количество автографов и экспромтов знаменитых гостей. После революции она пропала и, кто знает, может, хранится в чьей-то частной коллекции и однажды всплывет, как всплыли рисунки А. Модильяни.

1911-й, такой многообразный и наполненный событиями год, завершился. На отношения супругов в преддверии нового года, возможно, указывает мифологическая деталь из стихотворения Ахматовой: «Муж хлестал меня узорчатым, / Вдвое сложенным ремнем». Здесь говорится о «печальной узнице», которая претерпевает муки ради изменника-возлюбленного. Если верить И. Одоевцевой, Гумилев жаловался, что после этих стихов он прослыл садистом, избивающим жену и своих молодых поклонниц. Но таково, видимо, было мироощущение Ахматовой.

Много больше говорит ее стихотворение «Отрывок», написанное 26 декабря:

«Любовь-отравительница» – так называлась пьеса, сочиненная Гумилевым во время летних игр в деревне. Анна в стихах будто подытоживает обиды, доставленные ей «тихим», «нежным» и «покорным» возлюбленным. Внутренний спор героини завершается ее заверением, что тот влюблен навсегда. Это могло относиться только к Гумилеву. Все не просто.

В январе 1912 года Гумилевы неоднократно бывают на тематических встречах в «Бродячей собаке». 13 января они оба читали стихи на вечере, посвященном 25-летию поэтической деятельности К. Д. Бальмонта.

На этом вечере Гумилев возобновил знакомство с актрисой Ольгой Высотской (она в свое время участвовала в постановке «Ночных плясок» Сологуба). Ольга сидела с подругой за столиком и обратила внимание на стоявшего возле конторки высокого худощавого мужчину в элегантном темно-сером костюме. Он отмечался в «свиной книге». Когда мужчина отошел, Высотская заглянула в книгу и прочла: «Н. Гумилев». А рядом кто-то из его приятелей уже успел приписать: «Великий синдик Гу поставил точку на лугу».

После выступлений поэтов Зноско-Боровский представил Ольге Гумилева. Николай Степанович устроился за ее столиком, рассказал о своей поездке в Абиссинию. О том, как потерял во время купания нательный крест, которым его благословила мать на поездку в Африку. Дурная примета, теперь жди беды. Так начинался роман «с последствиями». Роман длительный, завершившийся рождением ребенка, о котором Гумилев, кажется, так и не узнал.

А в доме на Малой улице в Царском Селе текла семейная жизнь, спокойная, размеренная. Появилась бульдожка Молли, ставшая любимицей Анны Андреевны.

Но чаще в этом уютном гостеприимном доме Анна чувствовала себя чужой. Так, по крайней мере, вспоминает ее золовка, жена Дмитрия, еще одна Анна Андреевна Гумилева. «Она держалась в стороне от семьи. Поздно вставала, являлась к завтраку около часа, последняя, и, войдя в столовую, говорила: “Здравствуйте все!” За столом большей частью была отсутствующей, потом исчезала в свою комнату или уезжала в Петербург».

Это, конечно, взгляд со стороны. Вечно бездомная, Анна не могла не оценить старания родственников и мужа сделать ее жизнь уютной, домашней. У нее была своя комната! Это дорогого стоило. Она и после развода с Гумилевым называла Анну Ивановну мамой. В любом случае дом Гумилевых был и останется ее единственным семейным домом. Ее смогли принять и полюбить, понимали ее необычность и неприспособленность к быту. Ничего не требовали в этом плане, уважая ее свободу и талант.