Владимир Васильев - Батальоны вступают в бой

Батальону Филипповского я приказал выйти на западную окраину Шталлупенена. Была ночь. Воины шли в темноте по узкой тихой улице. А параллельно с ними двигалась еще какая-то часть. Филипповский послал Дубинду с несколькими солдатами узнать, кто там.

Минут через десять разведчик доложил, что рядом с нами идут немцы, идут на запад, и довольно-таки бодрым шагом. Завязывать с ними бой Филипповскнй не стал. Так и вышли вместе из центра. И только тогда наши бойцы начали действовать. Рота Ларина опередила неприятельскую колонну, перерезала ей дорогу и открыла сильный пулеметный и автоматный огонь. Противник обратился в бегство и вскоре рассеялся.

В поисках надежного укрытия для КП я и Кучерявый вошли в один из подвалов. В нем находились местные жители. Все они замерли в ожидании расправы. Это были женщины, старики, дети. Среди них оказалась русская девушка. Она от радости заплакала и рассказала, что эти люди остались в городе вопреки распоряжению коменданта. Это она уверила горожан, что советские воины не тронут их. Василий Кучерявый стал угощать голодных ребят мясными консервами.

Тогда мы спешили, и мне не удалось побеседовать со своей соотечественницей. И только через двадцать лет в Ленинграде на Невском проспекте меня однажды остановила пожилая дама и напомнила о нашей встрече в шталлупененском подвале.

— Вы же мой освободитель…

Она рассказала о своей судьбе. Да, пережитое в Пруссии оставило след не только на ее висках… Фамилия этой женщины Циунчик. О том, что ей пришлось вынести в фашистской неволе, она — не литератор — попыталась отразить в поэтических строчках. Свои стихи Циунчик прислала мне. Вот несколько строф из них:

После боев за Шталлупенен, когда мы готовились к новому наступлению, пришла радостная весть. Наш полк был награжден орденом Суворова III степени. На митинге, собранном по этому поводу, замполит Т. П. Олейник зачитал письмо, полученное из города Старобельска. Р. Деревянко, М. Цигуля, К. Лефтерова и Р. Подольская писали воинам:

«Дорогие гвардейцы! От всего сердца желаем вам много радостей, чтобы ваш путь был победоносным и 1945 год стал годом разгрома врага и полного торжества нашего справедливого дела. Идите смелой и уверенной поступью вперед, добейте проклятого врага и водрузите Знамя Победы над Берлином.

Своим трудом мы поможем вам в 1945 году добить врага».

Бывалые гвардейцы ответили:

«Дорогие девушки! Сегодня мы получили ваше письмо, за которое благодарим. Мы ни на минуту не забываем пролитой крови и слез наших людей, мы не забываем о тех, кто еще томится во вражеской неволе. Хорошо понимаем свои задачи, знаем, что требуют от нас партия и советский народ. Мы приложим все силы и опыт к тому, чтобы добиться победы над врагом. Мы отучим навсегда врага поднимать меч на нашу Родину.

С боевым приветом.

По поручению однополчан: Ю. Федоров, П. Сигал, М. Дерябкин, П. Тропа, Н. Цибулькин, И. Вовченко».

Письма были опубликованы в дивизионной газете «За Родину».

Продвинувшись на пять-шесть километров западнее Шталлупенена, полк в конце октября закрепился на занимаемых позициях, готовый к отражению контратак противника, который намеревался любой ценой отбросить советские части за пограничную линию.

В канун Нового года ожидались ожесточенные бои.

Новый год! Теперь никто из нас не сомневался в том, что он будет последним годом войны. И эту уверенность не могло уже поколебать ожесточенное сопротивление врага.

Январь нас подвел: частые туманы и снегопады обрекли нашу авиацию на ограниченные действия. Морозов почти не было. Весь день сизые облака висели низко над землей. Но ход войны неумолимо требовал продвижения вперед. И мы наступали. В первом эшелоне нашей дивизии шли два полка: на правом фланге — 295-й, на левом — 293-й. Перед нами стояла задача захватить Каттенау.

После мощной артиллерийской подготовки все три батальона 293-го гвардейского стрелкового полка устремились к городу и вскоре завязали на его окраинах бои.

Вечером 13 января 1-й батальон овладел пригородным господским двором. В нем разместился штаб подразделения. Сюда прибыл и я. Позвонили из штаба дивизии и сообщили, что с юга к нам на помощь идет 23-я танковая бригада. Начальник артиллерии части Петр Степанович Овтин предупредил командиров батарей, чтобы они были внимательны и не встретили бы свои танки огнем. Стрелковые подразделения также были поставлены об этом в известность.

Случилось же так, что наши танкисты изменили свой маршрут, а с юга на выручку гарнизона Каттенау пошли немецкие машины.

Но мы об этом не знали. Командир батареи 76-мм пушек капитан Василий Алексеевич Сурков ожидал противника с севера и орудия развернул в этом направлении. Когда в темноте, послышался рокот танковых двигателей, Сурков, как он рассказывал потом, был уверен, что это идет к нам подмога, но на всякий случай приказал зарядить орудия, навести их в направлении, откуда доносился шум. Вот уже показался неясный силуэт. Он вынырнул недалеко от первого орудия. Суркову что-то показалось подозрительным. Капитан насторожился. Автоматные и пулеметные очереди, ударившие со стороны подходивших машин, объяснили все. Сурков приказал открыть огонь.

Но первое орудие уже не могло поразить цель. Танк успел проскочить зону обстрела. Расчет бросился в укрытие. Сам Сурков прыгнул в полуподвал. Гитлеровец метнул туда гранату. К счастью, она лишь оглушила Василия Алексеевича.

Остальные орудия батареи вступили с неприятелем в бой и отразили его атаку. Правда, несколько машин прорвалось во второй эшелон на позиции 1-й стрелковой роты капитана Векшина. Ему пришлось туго. Выручил 2-й батальон. Он очистил от врага господский двор.

Во время боя в центре Каттенау комбат Филипповский, командир батареи Богуславец с группой радистов и взвод разведчиков Дубинды заняли первый этаж большого дома. На верхних этажах еще шел бой. Здание дрожало от взрывов гранат. Радисты тем временем развернули радиостанцию и пытались связаться со штабом полка. Богуславец намеревался передать данные для нашей артиллерии.

Вдруг в окно нижнего этажа, выбив стекла, просунулся ствол вражеской самоходной пушки. Фашистские автоматчики, окружив здание, закричали: