Михаил Захарчук - Олег Табаков и его семнадцать мгновений

Гитлер звонит Сталину:

– Ваши люди случайно не брали у меня из сейфа секретные документы?

– Сейчас выясню.

Через ОГПУ, НКВД, Алекса вождь связывается со Штирлицем:

– Товарищ Штирлиц, ви брали у Гитлера из сэйфа сэкрэтные докумэнты?

– Так точно, товарищ Сталин, брал!

– Ну, так и положитэ на мэсто, человек валнуетца!

Штирлиц очень аккуратно потушил окурок об урну. Но наблюдатели это заметили и вывели его из избирательного участка.

Штирлиц проснулся в тюремной камере. Размышляет: «Если войдет немецкий охранник, скажу, что я – Штирлиц, если советский, скажу – полковник Исаев». Входит милиционер и говорит:

– Ну и нажрались вы вчера, товарищ Тихонов!

Кэт строила Штирлицу глазки. Штирлиц с трудом их опять сдвоил.

Фюрер и Муссолини беседуют. В комнату врывается Штирлиц. Молча открывает фомкой сейф, достает документы и начинает их фотографировать. Дуче удивленно спрашивает:

– Кто это?

– Русский разведчик полковник Исаев.

– Почему же вы его не арестуете?

– А толку? Все равно ведь отвертится.

Штирлиц вышел из дома и увидел, что Плейшнер о чем-то оживленно разговаривает с дворником. «С утра нажрался профессор!» – подумал Штирлиц и отогнал Плейшнера от своей машины.

Гиммлер вызывает своего любимого сотрудника.

– Назовите двузначное число.

– 45.

– А почему не 54?

– Потому что 45!

Гиммлер пишет в характеристике: «Характер нордический». Вызывает следующего. Тот называет 28.

– А почему не 82?

– Можно, конечно, и 82, но лучше 28.

Гиммлер фиксирует: «Характер приближающийся к нордическому». Вызывает следующего, слышит – 33.

– Но почему не… А, это вы, Штирлиц.

Утром Штирлиц выглянул в окно. На деревьях уже появились первые почки. «Опять Мюллер всю ночь зверствовал», – с тоской вздохнул Штирлиц.

Мюллер вызвал Штирлица и спросил:

– Где мы могли с вами встретиться?

– Может быть, в Испании в тридцать шестом?

– Нет, раньше.

– Может, в Китае, в двадцатых?

– Нет, еще раньше.

– Тогда не знаю.

– Ну что же ты, Петька!

– Василий Иванович!

– Штирлиц подошел к Холтофу сзади и подумал: «Сейчас мы его немножечко попугаем». И что есть мочи долбанул Холтофа по голове гипсовым попугаем.

– Сколько будет дважды два? – спросил Мюллер.

Штирлиц глубоко задумался. Он, конечно, знал, сколько будет дважды два, ему об этом недавно сообщили из центра. Но он не был уверен, знает ли об этом Мюллер. И если знает, то кто ему сказал? Может быть, Кальтенбрунер? Тогда переговоры с Даллесом точно зашли в тупик.

Штирлиц уже начал засыпать, когда в дверь его квартиры постучали. «Потом окончательно засыплю», – подумал он, накрывая аппарат и пряча сахар-рафинад.

Конец войны. В рейхстаге все пьяны. Гитлер тоскливо бродит по кабинетам, но никто на него не обращает внимания. Заходит к Штирлицу.

Тот вскакивает:

– Хайль Гитлер!

– Да ладно, Максимыч, не подье…вай!

Штирлиц приготовился к бою. Но пришла герл.

– Штирлиц, вы – еврей?

– Что вы, Мюллер, я – русский.

Гестапо обложило все выходы, но Штирлиц вышел через вход.

Штирлиц знал, что война закончится, но не знал только где.

Штирлиц стрелял из двух пистолетов по очереди. Очередь быстро редела.

Штирлиц выстрелил Мюллеру в затылок. Пуля сплющилась. «Броневой», – подумал Штирлиц.

Помните, читатель, в фильме «Офицеры» генерал-полковник Иван Варрава дарит пацану-суворовцу свою парадную фуражку? Увы, но Андрей Громов, игравший Ивана Трофимова, не связал свою судьбу с армией, чего бы многим из нас хотелось. Не подался он и в артисты, несмотря на то что снялся в четырех фильмах и притом в главных ролях. А вот очень достойным человеком стал. После окончания МГИМО защитил диссертацию. Как экономист-международник находится на дипломатической работе при ООН. У него – сын и дочь. Разумеется, это – чистая случайность. В том смысле, что никакой связи нельзя наблюдать между судьбой конкретного Громова и тем обстоятельством, что в далеком детстве он играл в культовой картине с народным артистом СССР Лановым. Хотя тоже, как сказать. Когда я поведал приятелю об этом факте, он справедливо заметил: с кем поведешься, от того и наберешься. Однако железной закономерностью можно полагать то, что именно Василий Семенович, а не кто иной, создал образ легендарного офицера, генерала всего Советского Союза. И тысячи, если не миллионы юношей избрали профессию – Родину защищать именно после того, как посмотрели этот в высшей степени патриотически содержательный фильм. Как не случайно именно Лановой сыграл когда-то революционного романтика Павку Корчагина и просто романтика Артура Грея. Подобных случайностей в искусстве просто быть не может. Потому как речь мы сейчас ведем об артисте от Бога и одновременно воистину народном артисте – достоянии отечественной культуры. Он с непременным успехом и потрясающей достоверностью воплотил на экране графа Вронского, Феликса Дзержинского, обергруппенфюрера Карла Вольфа, императора Константина Багрянородного, Юрия Андропова, кардинала Ришелье, офицеров милиции и бывшего летчика Вадима Алтунина. Он жизнью своей наполняет собственные образы.

Про театр уже не говорю. В своем родном академическом имени Е.Вахтангова Василий Семенович трудится без малого шесть десятилетий! То есть, как сделали ему после Щукинского училища запись в трудовой книжке, так она больше не менялась. («А что кино? Александр Птушко для «Алых парусов» перебрал 104 актера, прежде чем на мне остановился. Так ведь и откровенно признался: «Меня интересуют в вас только ваши внешние данные». Понимаешь, кинематограф пользовал в основном лишь мою фактуру. И вообще любые съемки только опустошают. Зато театр всегда окрыляет. Наш великий учитель Евгений Вахтангов не зря утверждал: театр должен уметь «делать лица». Играть надо все – от трагедии до водевиля».)

На собственно фактуре Ланового есть резон остановиться подробнее хотя бы потому, что примерно с начала шестидесятых и до середины восьмидесятых в Советском Союзе никто по столь специфической части актеру не составлял конкуренции. Характерна в этом смысле дискуссия, в которой привелось однажды участвовать автору сих строк. Моя приятельница, пылкая и давняя почитательница таланта Ланового, призналась: «Вася Высочество (так его доныне называют все воздыхательницы) – самый красивый артист в стране, и я бы многое отдала, чтобы ему отдаться!» – «Симпатичный, – говорю ей с ехидцей, – у тебя получился каламбурчик. Но неужели Семеныч, по-твоему, красивше будет Сергея Столярова или Олега Стриженова?» – «Да никакого сравнения! – возмутилась дама. – У первого красота лубочная, у второго – революционная. А Васичка – просто красавец на все времена!»