Илья Гордиенко - Из боевого прошлого (1917 - 1957)

Однажды в исполнительный комитет Выборгского районного Совета рабочих и солдатских депутатов пришел лет 40 юркий, среднего роста человек. Он торопливо отрекомендовался, сообщил о своем отношении к Февральской революции, к Временному правительству, к Октябрьской революции, к большевикам, умеющим разрушать старое и строить новое. Сказал, что сам он тоже человек живого, творческого дела, поэтому и пришел к нам на Выборгскую сторону, хотя сам житель не этого района. У него есть деньги и добрые намерения: он решил передать нам один миллион рублей на организацию рабочего университета, но с условием, что мы даем ему совершенно готовое и годное для этого дела здание, в котором для него лично отводится в пожизненное пользование квартира в две-три комнаты. Председатель райисполкома нашел предложение приемлемым и сказал, что поставит этот вопрос на заседании президиума.

Мы очень довольны жертвователем. Угощаем его чаем с сухим серым хлебом и твердыми, не очень сладкими конфетами. Он смотрит на нас, потирает коротенькие ручки, улыбается, старается быть с нами запросто, как со старыми знакомыми. У нас закрадывается сомнение: юркий, довольно нахальный коммерсант — и вдруг жертвователь на культурно-просветительные цели пролетариата.

— Ясное дело, у него какие-то задние мыслишки,— говорят товарищи,— но нам его бояться нечего. А миллион рублей на улице не валяется.

На президиуме разгорелся спор.

— К черту его и его миллион. Тоже благодетель нашелся,— говорят одни товарищи.

— Дает миллион, и надо брать,— настаивают другие.

— Мы не дадим себя обмануть. Голосуем, большинство за то, чтобы принять предложение «жертвователя».

Для ведения дела создается комиссия в составе трех товарищей, куда вхожу и я.

Написали договор. Когда «жертвователь» просмотрел его, то сказал:

— Я согласен со всем, что тут написано, но я не вижу того здания, в котором будет помещаться университет.

— За зданием дело не станет,— заявили мы.

— Деньги я даю, но я хочу видеть здание,— отвечает «жертвователь».

В нашем районе подходящего свободного здания не было, но в Городском районе их было сколько угодно.

Решили обратиться к правительству с просьбой дать одно из них для нашего района. Ответственный секретарь райисполкома, я и «жертвователь» отправляемся к народному комиссару по просвещению Анатолию Васильевичу Луначарскому. Выслушав, Луначарский обещал поставить этот вопрос в Совете Народных Комиссаров. Но это нас мало устраивало, нам надо было получить здание немедленно, и мы решили сходить к Ленину.

И вот мы у Ленина. Докладываем ему о цели нашего прихода.

— Миллион? — переспрашивает Владимир Ильич и, прищурив глаза, смотрит на нас, на «жертвователя», улыбается чуть заметной улыбкой и, не погашая ее, слушает дальше.

— Да, миллион,— отвечаем.

— Если дело пойдет хорошо, я не остановлюсь на одном миллионе,— деловито ответил «жертвователь».

— Но мы в затруднении, Владимир Ильич,— говорит один из нас,— деньги есть, желание есть, нужда в этом огромная, а подходящего здания в районе нет. Нам нужен дворец и нужен в собственность.

— Что, что? — торопливо спросил Владимир Ильич.

— Нужен дворец, и дворец в собственность,— повторяет тот.

Владимир Ильич прищурился, смотрит на меня,

спрашивает:

— Слышишь, что он говорит?

— Слышу, Владимир Ильич, но он говорит не только свое мнение, но и мнение президиума райисполкома. Нам нужен дворец.

— Ив собственность?

— Да, Владимир Ильич, в собственность.

— Что-то у нас с вами насчет собственности не вяжется, мы частную собственность уничтожили, декреты насчет этого издали, а вы за собственность.

— Мы, Владимир Ильич, не за индивидуальную собственность, а за общественную, за советскую.

— Кто это вас надоумил? — вместо ответа спрашивает Ленин и смотрит на нас прищуренным улыбающимся взглядом.— Откуда это у вас в райисполкоме такая любовь к собственности?

— Это мое обязательное условие,— отвечает «жертвователь». Ему явно не по себе.

— А-а, тогда понятно, а то я смотрю: большевики Выборгского района за собственность!

— Владимир Ильич, мы ведь для общего дела. В нашем районе дворцов нет, а в Городском районе их вон сколько.

— Это верно, там их много. Ладно, дворец дадим в ваше распоряжение, но не в собственность.

— А нам все равно, лишь бы получить,— говорю я.

Поднимаемся, Владимир Ильич идет с нами до дверей, спрашивает у секретаря.

— Там меня еще кто-то ждет?

- Делегация от рабочих Сормовского завода.

— Так вы подождите,— останавливает меня и другого представителя райисполкома Владимир Ильич,— послушаем, что нам земляки скажут.

«Жертвователь» ушел.

— Вы знаете, что это за человек? — спрашивает Владимир Ильич.

— Фабрикант, текстильщик из Лодзи.

— Миллионы его при нем или в банке?

— Вот этого мы не знаем.

— Поезжайте в ВЧК и узнайте.

Прямо от Владимира Ильича поехали туда и узнали, что у нашего «жертвователя» был не один, а целых пять миллионов рублей, но эти деньги находились в банке. Узнали мы также и то, что все эти пять миллионов объявлены народным достоянием.

Так кончилась эта неудачная операция, которая затеяна была нами по неопытности. Да откуда мог быть опыт у нас, рабочих, только что ставших у руля государственного управления? Но на ошибках, отдельных неудачах мы учились.

А ошибок и неудач было немало. Хочу рассказать об одном казусе, случившемся со мной лично на первых порах моей деятельности в качестве одного из руководящих работников районного Совета.

Председатель нашего райисполкома как-то пожаловался в Смольном, что у нас некому составлять инструкции, писать приказы, объявления и пр. И вот к нам прислали расторопного парня. Я обрадовался. В воскресенье исполком районного Совета решил провести санитарный день в казармах Московского полка. Для этого мы решили мобилизовать на один день нетрудовой элемент в возрасте от 18 до 50 лет ряда кварталов района. Явиться мобилизованные должны были в казармы, в распоряжение начальника штаба полка к восьми часам утра. Мы поручили новому работнику оформить это как распоряжение райисполкома, указав в нем, что тот, кто не явится на работу, будет наказан. Товарищ сел за стол, быстро написал распоряжение о проведении санитарного дня и отнес его в типографию. На другой день он принес нужное количество напечатанных объявлений.

— Уже? — спросил я, удивившись быстроте исполнения задания.

— Готово! — по-военному отрапортовал парень.

Я поблагодарил его, взял одно объявление, стал читать, вижу написано хорошо, четко, ясно, понятно и повелительно. До конца я и читать не стал. Велел разослать эти объявления милицейским участкам с препроводилкой, чтобы расклеили на видном месте.