Александр Кушнир - Кормильцев. Космос как воспоминание

Вскоре Кормильцеву позвонил Сакмаров и заявил, что слышал композицию «Come Down» в голливудском фильме с участием суперзвезды Жан-Клода Ван Дамма. Фильм назывался «В аду», и под бессмертную мелодию «Чужих» в американской тюрьме пытали бандитов, убийц и русских разведчиков. Музыка при этом была соответствующая.

«Тогда я был уверен, что это — большая победа, — признается Сакмаров. — Гребенщиков не без зависти мне сказал: «Ну, Дедушка, твои финансовые проблемы до конца жизни решены». Я перезвонил Илье и радостно заявил: «Есть мнение, что наши финансовые проблемы решены!» На что мудрый Кормильцев ответил: «Да ты совсем охренел!» И бросил трубку. Я примчался к нему с видеокассетой, на которой были указаны авторы: Кормильцев и Сакмаров. «Илья, мы с тобой — голливудские композиторы и сейчас заработаем много денег!» На что Кормильцев сказал: «Слушай, мы получим не денег, а монтировкой по затылку!» В итоге монтировкой мы не получили, но и денег не заработали тоже».

Можно утверждать, что после этой «истории из прошлого» Илью Валерьевича Кормильцева не связывало с шоу-бизнесом абсолютно ничего. Теперь он выглядел типичным аутсайдером. Без коммерческого потенциала и блестящих перспектив. Без настоящего и будущего. Другими словами, «никто из ниоткуда».

Во многом это было действительно так. Теперь Илья официально нигде не работал, жил без прописки, переезжая с квартиры на квартиру. Бродил по эсхатологической Москве в кислотно-апельсиновой рубашке Diesel, с рыжими волосами и блуждающим взглядом. Казалось, что он в те месяцы поменял не только прическу, но и сознание. Порой его останавливали милицейские патрули — за подозрительный внешний вид и странную неземную энергетику, как я полагаю…

Как-то раз молодой сержант, изучая документы Кормильцева, внезапно задумался и настороженно спросил: «Это ты, что ли, написал «комнату с белым потолком»? Такое, не покурив, не напишешь!» На что Илья мгновенно ответил: «А такое не покурив, не подумаешь!»

На том, довольные собой, они и разошлись в разные стороны. Каждый — в свое никуда.

Как-то раз Кормильцев позвонил и безапелляционно заявил, что надо немедленно встретиться. Подробностей объяснять не стал, а только сказал: «Через час буду в офисе “Кушнир продакшн”. Можешь не объяснять дорогу — я уже по карте все посмотрел. Сейчас сяду на велосипед и приеду».

«Не забудь взять компас», — попытался отшутиться я, но Илья меня уже не слушал. По-моему, он в тот период вообще мало кого слушал.

Кормильцев действительно приехал на велосипеде. Притаранил с собой кучу новых книг, преимущественно — переводной прозы контр-культурного плана.

«Я редактирую и продюсирую выпуск серии книг под названием “Альтернатива”, — выпалил с порога Кормильцев. — И сотрудничаю с журналом “Иностранная литература”».

К стыду своему, я даже не предполагал, что такой журнал еще существует. Ну да ладно. Единственное, что я понял, вернее, почувствовал, — что Илья живет очередной, бог знает какой по счету, новой жизнью. Меня Кормильцев почему-то решил в нее пригласить. А точнее, в редакционный совет «Альтернативы» — в одной компании с Гребенщиковым, Лагутенко, Вадимом Самойловым, Козыревым и Бухариным. Эти люди в преломленном сознании Ильи Валерьевича представляли, ну, если не лицо, то совесть русского рок-андеграунда.

«Что делать-то надо?» — беззаботно спросил я в самом конце беседы. «Да, честно говоря, ничего не надо, — ответил поэт-переводчик. — Твоя фамилия будет стоять в списке редакционного совета, а я буду присылать тебе подарочные экземпляры книг».

«А, понятно, — сказал я. — Бизнес по-русски. Если тебе очень надо, то пиши. В принципе, я не против».

Илья подарил новые книги, сел на велосипед и уехал. Со стороны все выглядело благородно и, казалось, совершенно невинно. Мол, дух просветительства в лице Кормильцева облагораживает человечество. Но это было не совсем так.

Первая ласточка «Альтернативы», которую Илья прислал мне в подарок, была оранжевого цвета и называлась «Отсос». Как позднее признавался Дима Умецкий, увидев книгу с таким названием, он поставил ее на полку и больше не открывал. В отличие от автора «Гудбай, Америка» меня съедало чисто профессиональное любопытство — чем именно занимается Илья сейчас. Тем более что на обложке «Отсоса» красовались слова Кормильцева: «Для нашего времени эта книга — то же самое, чем были «Бесы» Достоевского для конца XIX века. Прочитав этот роман, вы поймете, почему за красным восходом неизбежно следует коричневый закат.»

Написано это было столь интригующе, что начал читать. Тем более что в самом начале книги действительно была-таки напечатана редколлегия с моей фамилией. «Ну, прямо вся доска почета», — радостно подумал я, но книгу Стюарта Хоума до конца не дочитал. Наверное, фестивали какие-нибудь делал. Не помню.

«Ты вообще-то гордиться должен, — веселился Илья по телефону. — Книга “Blow Job” в аутентичном переводе должна была называться “Минет”. Но маркетологи мне поклялись, что с такой обложкой ее ни один книжный магазин страны не возьмет. Пришлось назвать “Отсос”. Теперь продавцы и дистрибьюторы говорят про нее только шепотом и не произносят название вслух! Типа, им нужно десять экземпляров ЭТОЙ книги».

Так начиналась новая эпоха в жизни Кормильцева. Шоу-бизнес остался для него в далеком прошлом, вместе со всеми регалиями, победами и поражениями. Третье тысячелетие Илья начинал как дебютант, с чистого листа.

Сегодня становится понятно, что первичным импульсом к его новейшей деятельности послужила история с романом «Пока мы лиц не обрели». Желтоватые листки кормильцевского перевода Клайва Льюиса валялись у него в столе в течение нескольких лет. Ровно до тех пор, пока в 1996 году Илья не дал почитать эту рукопись Ольге Суровой, которая совмещала преподавание на филфаке МГУ с переводческой деятельностью в рамках международного проекта «Яблокитай».

«Илья показал перевод Льюиса с таким видом, как будто это самое заветное дело его жизни, — вспоминает Сурова. — Он вручил мне текст и немного грустно сказал: “Почитай, пожалуйста! Я переводил все это с большим увлечением. Понятно, что этого никто и никогда не увидит, но для меня эта работа очень дорога”». Я прочитала рукопись за ночь. На следующий день передала ее заведующему кафедрой Леониду Григорьевичу Андрееву, доктору наук, ветерану войны и специалисту по французской литературе. Он сказал, что перевод изумительный. И он приложит все усилия, чтобы это вышло, к примеру, в журнале “Иностранная литература”.