Андрей Черцов - В огне торпедных атак

Караван еще никто не потревожил. Нашим катерам предстояло первым нанести по нему удар. "Но кому выпадет честь начать атаку?" - думал я, наблюдая за вражескими кораблями и выбирая цель. В это время в наушниках моего шлемофона раздался голос Кочиева:

- "Девятка", атакуй!..

Я даже вздрогнул от неожиданности. Радостное волнение охватило сердце, нервы напряглись до предела. В тот же миг я двинул рукоятку телеграфа вперед, Из машинного отсека послышались приглушенные звонки, фыркнули моторы, и катер малым ходом тронулся с места.

Выбрав для торпедирования большую баржу, я быстро произвел расчеты атаки и пошел на сближение до точки залпа.

Дистанция между катером и баржей быстро сокращалась. Вот осталось уже четыре, три кабельтовых, но мне кажется, что время остановилось. Какими долгими стали секунды!..

Баржа все ближе и ближе. На лунной дорожке четко вырисовываются ее очертания. Уже видны на корме и на носу пушки, солдаты. Но вот гитлеровцы засуетились, стали с лихорадочной быстротой разворачивать орудия в нашу сторону: значит, заметили! Медлить больше нельзя.

Подаю команду:

- Залп!

Катер прыгнул вперед. Торпеда, скользнув по рельсам в желобе, нырнула в воду, затем выскочила на поверхность и, оставляя за собой белую дорожку взбудораженной воды, устремилась прямо в центр баржи.

Мы легли на курс отхода. Противник открыл по нам беспорядочный огонь. Со всех ближайших кораблей вражеского каравана к нам потянулись огненные трассы. В темноте со свистом проносились снаряды. Разрываясь, они подымали столбы воды. Осколки осыпали катер. В рубке что-то треснуло, послышался скрежет раздираемой обшивки, кто-то застонал...

В этот напряженный момент боя я увидел, что юнга Шерстнев вдруг выскочил из рубки и грудью навалился на смотровое стекло справа от меня. В первое мгновение у меня мелькнула мысль, что Клеоник это делает со страха, только я не мог понять, для чего. Но, взглянув мельком в лицо юнги, заметил, что он вовсе не испуган. Наоборот, он был радостно возбужден, в глазах его не таилась и тень тревоги.

Лишь после боя я выяснил причину непонятного мне поведения Шерстнева. Оказывается, он выскочил из рубки и прикрыл своим телом смотровое стекло потому, что в нем отражался лунный свет.

- Ведь противник мог заметить этот отблеск, и ему легче было бы вести огонь по нашему катеру, - просто объяснил свой мужественный поступок смелый юнга.

Я похвалил Клеоника за храбрость и находчивость.

Однако независимо от мужества и самоотверженности всего экипажа нам пришлось бы очень туго если бы Кочиев не повел в атаку катера Сухорукова, Белобородова, Келина. Они прошли мимо нас на полном ходу, вздымая за кормой пенистые буруны, и отвлекли внимание противника от нас. Весь свой огонь фашисты перенесли на них, К тому же в это время раздался взрыв нашей торпеды. Мы видели, как огромный столб огня, воды и дыма поднялся в ночное небо, баржа разломилась надвое и стала быстро погружаться в море. Это вызвало панику среди гитлеровцев. Их огонь стал еще более беспорядочным.

Но у нас оставалась еще одна торпеда. И хоть катер наш был потрепан огнем, не имел полного хода, не могли же мы везти ее обратно в базу, когда перед нами движется столько заклятых врагов!

Без колебаний пошли мы вторично в атаку. Воспользовавшись тем, что противник отвлечен другими нашими катерами, завязавшими бой в голове каравана, мы пошли контркурсом в хвост вражеских судов.

Неожиданно из темноты выскочил фашистский сторожевой катер типа "Олень". Он оказался так близко от нас, что мы ясно видели прислугу у пушек и пулеметов, командира и его помощника на мостике. К счастью, на фашистском сторожевике нас, видимо, приняли за своих и лишь для проверки дали по нам короткую очередь. Боцман Панин не растерялся и ответил им такой же короткой очередью светящихся пуль, как бы подтверждая;

- Ну, конечно, свои мы!..

Этим он окончательно ввел в заблуждение командира сторожевика, и тот ушел в голову каравана.

Перед нами показался буксир, тащивший за собой большую баржу до предела нагруженную боевой техникой. Мы торпедировали ее.

Наблюдая за следом выпущенной торпеды, у всех нас сжалось сердце - она могла проскочить между буксиром и баржой. Но перепуганный командир буксира, стараясь увернуться от торпеды, увеличил ход и сам подставил баржу под удар. А после взрыва он, волоча за собой оторванный нос баржи, полным ходом стал улепетывать от нас.

Теперь можно было уходить и нам. Мы догнали нашу группу, дожидавшуюся нас в намеченной точке, и все вместе возвратились в базу.

Две очереди с "девятки" сообщили собравшимся на Причале, что мы завоевали право входить в бухту первыми.

Уже наступил день. В просторной комнате штаба соединения собрались катерники, чтобы отметить боевые успехи только что вернувшихся с моря.

Проснулся я далеко за полдень. Окинул взглядом машинное отделение и увидел привычную картину отдыха катерников после боя. Люди, уставшие от тревожных бессонных ночей, от сильного нервного напряжения в минувшем бою, заснули в самых разнообразных позах.

Пошевелиться, я не мог, что-то давило сверху. Приподняв голову, увидел, что это моторист Кузнецов, подложив под себя пробковый пояс, примостился рядом со мной и не почувствовал, как положил свои ноги в большущих кирзовых сапогах на меня.

По соседству, на другом моторе, спали в обнимку электрик и командир отделения мотористов. А боцман - любитель свежего воздуха - примостился под входным машинным люком и, упершись спиной в таранную переборку, спал сидя, подобрав под себя ноги и положив голову на колени.

"Спим, а кто же будет готовить катер? - с тревогой подумал я. - Этак нас и не возьмут больше!.."

Был теплый майский день. Солнечные зайчики играли на иллюминаторах и на надраенных дюралевых поручнях. На причалах шла обычная работа. Бензовозы заливали горючее, грузились торпеды. Тут же на расстеленных брезентах набирали пулеметные ленты.

Вдали, у мола, стояло несколько офицеров. Среди них я узнал механика своего подразделения Малышева. Желая узнать обстановку сегодняшнего дня, я было направился к нему, как меня окликнул Кочиев.

- Твоя "девятка" пойдет сегодня к Севастополю головным в группе капитан-лейтенанта Погорлюка, - улыбаясь, сказал он.

- Головным?! Но ведь у нас и хода почти нет...

- Ничего, - засмеялся Кочиев, - катера пойдут под стать твоему: Келина, Опушнева и Белобородова.

- Ну и отряд! Да мы самую тихоходную баржу не догоним.

- Больше послать некого. Будете использовать внезапность - так успеха добьетесь.

Я поспешил на катер будить экипаж и готовиться к выходу. Но подошедший Малышев сказал:

- Пусть отдыхает - "девятка" к походу готова.