Виктор Бронштейн - Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой

Но вернёмся к объединению Усть-Ордынского автономного округа и Иркутской области.

Наша миссия была в работе с населением посредством великого русского поэтического Слова. Кроме этого несколько раз за Словом следовало и наше угощение, в основном пиццами и пивом собственного производства. Характерно, что у бурят в сёлах культура существенно выше, чем у нас. Несколько раз концерт затягивался из-за ответов на вопросы. И мы призывали тех, кто устал, пойти покурить и выпить пивка. Народу выходило немного — и, что интересно, никто не прикасался ни к еде, ни к пиву, пока не подтягивались к столам все оставшиеся. В русских сёлах наоборот — многие норовили покинуть зал пораньше, чтобы приложиться к пиву, не дожидаясь остальных односельчан. И поэзию слушал бурятский народ внимательней, и слёзы наворачивались у многих на глаза, когда звучало, например, блистательное стихотворение Юрия Кузнецова «Отцу»:

Интересно, что в вузах с большим интересом внимают поэтическому слову не филологи и уже тем более не журналисты, а медики, где, кстати, тоже немало молодёжи восточных кровей.

Далее мы узнали и другие национальные особенности. У бурят практически нет брошенных детей и беспризорников. Чтят они и национальные праздники, у многих на этот случай есть и соответствующие одеяния. А у кого из наших людей есть русская национальная одежда? Только у актёров в запасниках. Таится ещё, слава Богу, бурятский национальный дух и в их родном языке. Именно оттуда он и выплёскивается наружу, сберегая традиции. Жаль только, что на глазах тает количество носителей языка. Боюсь, что с объединением процесс угасания их культурной самобытности и языка пойдёт ещё активнее.

Совсем недавно, лет через пять после объединения, были мы снова в Усть-Орде, и… народ на выступление собрался очень плохо. Может быть, потому, что клуб на ремонте, а может, как вещал Горбачёв, «процесс пошёл». Он, правда, не уточнял — куда пошёл. Оказалось, к культурно-национальной деградации:

Неслучайно немалая часть бурятской интеллигенции не ожидала ничего хорошего от объединения и была категорически против. Столица Бурятии Улан-Удэ накануне объединения буквально бурлила. Убеждать интеллигенцию было даже рискованно. Один православный батюшка за усердие в этом вопросе, с подачи влиятельных местных чиновников, поплатился даже саном, который ему, правда, вернули через несколько лет, но моральные и карьерные издержки оказались немалые.

Этот батюшка был, пожалуй, самый эрудированный и боевой среди своих собратьев. Он множество раз бывал в Чечне и, по слухам, должен был стать главным священником Российской армии. Но не защитило его высокое светское начальство, включая губернатора Иркутской области и одного могущественного министра российского уровня, которые, собственно, и просили оказать всемерную помощь в объединительном процессе. Обжёгшись на капризе церкви по поводу уже согласованной кандидатуры, не стали вводить в армии и эту должность.

Моё участие в выполнении правительственного задания было намного скромнее. В столицу Бурятии нас не послали, и всё обошлось без преследований, и, даже наоборот, вместе с просветительской и меценатской деятельностью было отмечено, как я уже говорил, высокой наградой — знаком «За заслуги перед Иркутской областью».

Вручённая мне награда имеет ещё и денежный эквивалент в виде заметной ежемесячной доплаты к пенсии. Это, что ни говори, подчёркивает её значимость, близкую к высшей местной награде — к званию почётного гражданина.

Можно, конечно, задать ехидный вопрос, не ради ли награды я участвовал в процессе объединения, возможно, губительного сегодня для культуры автономии. Нет и ещё раз нет. Награду я не ждал да и объединяться особенно не призывал. А вот показать вершины русской поэзии, когда знаешь, что тебя ждут хоть и административно организованные, но всё же полные залы, от ста до пятисот человек, я считал своим долгом.

Со стихами и музыкой проводил я и свои избирательные кампании. И пусть оба раза занимал только второе место, но зато не врал, не сулил несбыточного и боролся поэтическим словом за настоящую русскую культуру, а заодно и за, увы, покрытые лихом равнодушия души избирателей.

Особенно отличились подлостью многие выборные активисты, получавшие деньги у меня и у моих соперников, а также приглашённые из других городов жуликоватые политтехнологи со своими безумно дорогими, но совершенно непрофессиональными штабами. Во всяком случае, штаб из шести человек, нанятый мной в 2009 году аж за пять миллионов рублей, через пару недель пришлось гнать, но обещанный возврат хотя бы части 50 % предоплаты от московского господина Маркелкина, поставляющего явный брак, так и не получил. В общем, недёшево поплатился за глупость участия против своих убеждений в выборном фарсе.

Величина затрат у большинства кандидатов колебалась тогда от 10 до 20 миллионов рублей, а место в списке партий стоило до одного миллиона долларов. Благо что и во время предвыборной кампании я активно продолжал просветительскую деятельность. Всегда на моих выступлениях звучали стихи, а нередко и музыка.

Спустя год-полтора после областной я получил и первую в своей жизни скромную правительственную награду — Почётную грамоту Министерства культуры РФ. На слух вроде не велика награда, всё же не орден и даже не медаль, но льготу дает не меньшую. Грамоты достаточно, чтобы обеспечить звание «Ветеран труда», а вместе с ним некоторые материальные льготы, например по коммунальным затратам.

Правда, мог я получить правительственную награду ещё лет так 40 назад, из рук генерального секретаря ЦК КПСС (по-современному — президента) Л. И. Брежнева, да ещё в Кремле, где в 1971 году собрали слёт студентов-отличников. К тому времени я уже два года был ленинским стипендиатом. Но в последний момент командировали на съезд другого. Стаж отличника у него был меньше и общественная работа «пожиже». Но! Фамилия русская, и родители — рабочие, а не главный врач и директор, как у меня.