Михаил Бочкарев - Моя война [Документальная повесть]

По своему составу она была небольшой, всего два дивизиона: «больших охотников», тральщиков и береговая база. Однако я в Керчи был не только командиром бригады, но также старшим морским начальником и начальником гарнизона. А гарнизон в Керчи был довольно большим, в него входили: истребительная авиадивизия флота, школа младших авиационных специалистов ВВС ВМФ, стрелковый полк дивизии Одесского военного округа, дивизион строящихся кораблей в Камыш-Буруне, флотская штрафная рота и флотские склады в Керчь-крепости, отдел тыла КФ ВМБ, гидрографический район флота, отряд аварийно-спасательных судов КФ ВМБ, 130-мм артиллерийская батарея на мысе Панагия, гарнизонная комендатура с гауптвахтой. Я сразу почувствовал, что гарнизонные дела стали отнимать у меня времени больше, чем дела бригады кораблей ОВРа.

До конца года мне удалось совершить штурманский поход на тральщике по всем портам Азовского моря с заходом в город Ростов-на-Дону, побывать на дивизионе тральщиков во время проведения им траления в Азовском море, провести зачетное учение бригады с хорошими результатами.

С удовлетворением вспоминаю благожелательное отношение городских властей к бригаде и гарнизону. В декабре меня избрали депутатом городского Совета и ввели в состав исполкома. В октябре мне выделили двухкомнатную квартиру в новом городском доме, и жена приехала ко мне.

Служба и жизнь в Керчи мне понравились, но, к сожалению, она оказалась кратковременной.

Как гром среди ясного неба мы восприняли пагубную хрущевскую реформу по резкому сокращению Вооруженных Сил, принятую печально известным решением четвертой сессии Верховного Совета СССР в начале 1960 года. В соответствии с ней было принято решение расформировать 108-ю БКОВРа в Керчи и 109-ю БКОВРа в Новороссийске, 17-ю бригаду опытовых кораблей в Феодосии и сформировать вместо них 141-ю бригаду кораблей ОВРа и обеспечения испытаний (сокращенно 141-ю БКОВРа и ОИ). Расформирование бригад длилось более двух месяцев, формирование новой бригады было возложено на командира бывшей 17-й БОК Героя Советского Союза капитана 1 ранга В. С. Пилипенко. Была уверенность, что он и будет назначен ее командиром. И вдруг неожиданно для многих, в том числе и для меня, приказом ГК ВМФ от 13 мая 1960 года командиром 141-й БКОВРа и ОИ был назначен я.

Закончив ликвидационные процедуры по 108-й БКОВРа, я 23 августа переехал в Феодосию и вступил в командование новой бригадой. Это было уникальное формирование разнотипных кораблей и судов, сведенных в пять дивизионов. Один из них — дивизион консервации — базировался в Керчи, а остальные дивизионы — в Феодосийском военном порту. Всего в бригаде кораблей, судов, плавсредств, мишеней насчитывалось 108 единиц. Много времени, сил и здоровья потребовалось для того, чтобы бригада обрела стабильность и устойчивость. В этом мне активно помогали штаб бригады, начальником которого был капитан 1 ранга Григорий Свириденков, и политотдел во главе с капитаном 2 ранга Петром Бабенко.

Выходы кораблей и судов на обеспечение испытаний были почти ежедневно, и эта задача стала для бригады главной. Но и боевая подготовка в базе и в море проходила планомерно.

За время командования бригадой было проведено несколько учений по поиску подводных лодок на подходах к Феодосийскому заливу и Керченскому проливу, два штурманских похода на СКР «Горностай» вдоль Кавказского побережья и по маршруту Феодосия-Севастополь-Евпатория-Одесса-Николаев. Штаб и политотдел бригады были переселены с кораблей в построенное в кратчайшие сроки береговое здание. Четко работала береговая база, командиром которой был опытный хозяйственник майор Василий Евсеев, в 1961 году приказом командующего флотом она была объявлена лучшей береговой базой на флоте. Часть устаревших кораблей и судов, включая крейсер «Красный Крым», была списана и переведена в Севастополь на разделочную базу для разборки на металлолом.

Конечно, было и много неприятностей, связанных с грубыми нарушениями воинской дисциплины, недостойным поведением отдельных военнослужащих на берегу. Но мы делали самокритичные выводы, устраняли упущения, и нам удалось изжить многие негативные явления и стабилизировать обстановку.

В начале 60-х годов, в разгар «холодной войны», руководство СССР и Вооруженных Сил пришло к выводу о возросшей опасности для страны с океанских и морских направлений, с которых ракетные подводные лодки и самолеты палубной авиации авианосцев могут поражать все важные объекты на нашей территории. Было отмечено серьезное отставание в развитии наших противолодочных сил. ЦК КПСС и Совет Министров приняли совместное объемное постановление о ликвидации этого отставания и принятии эффективных мер для снижения «лодочной» опасности.

Согласно этому постановлению приступили к увеличению количества строящихся надводных и подводных противолодочных кораблей, самолетов и вертолетов, к разработке новых противолодочных комплексов. В Главном штабе ВМФ было создано управление (на флотах — отделы) противолодочных сил, была учреждена должность заместителя ГК ВМФ по противолодочным силам. Минно-торпедное управление ВМФ преобразовано в управление противолодочного вооружения (УПВ), а Керчь-Феодосийская ВМБ — в 31-й научно-испытательный центр (НИЦ-31).

На базе небольшого минно-торпедного полигона в Феодосии был создан противолодочный полигон в составе двух управлений. Начальником 1-го управления полигона, занимающегося испытаниями противолодочного ракетного и торпедного оружия, в апреле 1962 года был назначен я, считавшийся опытным противолодочником. В управлении было пять отделов, которые в короткие сроки были укомплектованы офицерами, ставшими испытателями.

Для испытания противолодочных ракет на территории полигона был построен монтажно-испытательный корпус (МИК), оснащенный новейшими оборудованием и аппаратурой, с помощью которых проводилась подготовка ракет к натурным испытаниям. Испытания противолодочных торпед проводились на торпедном заводе, расположенном в поселке Орджоникидзе в бухте Двуякорной.

Когда я прибыл на полигон, то сразу включился в начавшиеся испытания противолодочного комплекса «Вихрь» — уже был произведен первый пуск ракеты с пусковой установки, установленной на мысе Чауда. Пролетев заданную дистанцию, ракета приводнилась и на глубине 20 метров зарылась глубоко в грунт. Требовался обязательный подъем ракеты для извлечения блока, в котором была вся информация о полете ракеты и работе автоматики ее специальной боевой части.

Водолазы быстро нашли точку вхождения ракеты в грунт, который по оси следа стали размывать гидромониторами. Однако эта работа затянулась на несколько месяцев — часто мешала штормовая погода. Конструкторы стали обвинять флот в неспособности поднять ракету и в задержке испытаний. Хоть я и не имел опыта в проведении испытаний, но понял, что такой способ получения необходимой информации к успеху не приведет. По нашему требованию о необходимости поиска другого способа извлечения необходимой информации, поддержанному управлением противолодочного вооружения ВМФ, конструкторы разработали такой способ, при котором информационный блок после приводнения ракеты отделялся от нее, всплывал на поверхность и затем вылавливался катером. На разработку этого изобретения и его испытание ушло больше года, но затем испытания пошли быстрее и закончились успешно.