Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… Главная награда

Как раз в этот момент мимо меня отходили крайние бойцы из 4-го взвода. До сих пор помню, как шёл Эдик Колечков. Идёт он по узкому уступу склона и несёт два ПК (пулемёт Калашникова. — Ред.). И тут вокруг него начинают летать пули!.. Я кричу: «Уйди влево!..». А он так обессилел, что не может даже свернуть с этого уступчика, просто ноги в стороны расставил, чтобы не упасть, и потому продолжает идти прямо…

Делать наверху нечего, и я с бойцами захожу в эти проклятые лопухи. Володя Шпилько и Олег Яковлев были самими крайними в цепи. И тут я вижу: рядом с Володей взрывается граната, и он падает… Олег сразу бросился Володю вытаскивать и при этом тут же погиб. Олег и Володя были друзьями…

Бой продолжался минут пять-десять. До исходной мы не дошли всего метров триста и отошли на позиции 3-го взвода, который уже окопался. Рядом встали десантники. И тут приходит Серёга Стобецкий, сам он сине-чёрного цвета, и говорит: «Шпили» и «Быка» нет…».

Создаю четыре группы по четыре-пять человек, снайпера Женю Метликина (прозвище «Узбек») в кустах посадили на всякий случай и пошли вытаскивать погибших, хотя это, конечно, была явная авантюра. На подходе к месту боя видим «тело», которое мельтешит в лесу. Смотрю в бинокль — а это «дух» в самодельном бронеплаще, весь обвешанный бронежилетами. Получается, они нас ждут. Возвращаемся.

Спрашиваю командира 3-го взвода Глеба Дегтярёва: «Твои все?». Он: «Одного нету… Метликина…». Ну как можно было потерять одного из пяти человек? Это же не одного из тридцати!.. Возвращаюсь, выхожу на тропку — и тут по мне начинают стрелять!.. То есть «духи» нас действительно поджидали. Я снова назад. Кричу: «Метликин!». Тишина: «Узбек!». И тут он прямо словно из-под меня поднимается. Я: «А ты чего сидишь, не выходишь?». Он: «А я думал, это «духи» пришли. Может, они мою фамилию знают. А вот про «Узбека» точно не могут знать. Вот я и вышел».

Итог этого дня был такой: у «духов» после первого боя я сам насчитал только не унесённых шестнадцать трупов. Мы потеряли Толика Романова и был ранен в руку Огнев. Второй бой — семь трупов у «духов», у нас — двое погибших, никто не ранен. Тела двоих погибших мы смогли забрать на следующий день, а Толика Романова — только через две недели.

Наступили сумерки. Докладываю комбату: «миномётка» на высотке на исходной, я над ними метрах в трёхстах. Мы решили переночевать на той же площадке, где оказались после боя. Место казалось удобным: справа по ходу нашего движения — глубокий обрыв, слева — обрыв поменьше. Посередине возвышенность и дерево в центре. Я решил там расположиться — мне оттуда, словно Чапаеву, всё вокруг было хорошо видно. Окопались, выставили охранение. Вроде всё тихо…

И тут майор-разведчик из десантников начал разводить костёр. Погреться ему захотелось возле костерка. Я: «Ты что творишь?». И, когда потом спать ложился, снова предупредил майора: «Туши!». А ведь именно на этот костерок мины через несколько часов и прилетели. Вот и вышло: костёр жгли одни, а погибли другие…

Где-то в три ночи разбудил Дегтярёва: «Твоя смена. Мне надо хоть чуть-чуть поспать. Остаёшься за старшего. Если атака снизу — не стрелять, только гранатами». Снимаю с себя бронежилет и РД (рюкзак десантника. — Ред.), закрываюсь ими и ложусь на возвышенности. В РД у меня было двадцать гранат. Эти гранаты меня потом и спасли.

Проснулся я от резкого звука и вспышки огня. Это совсем рядом со мной разорвались две мины от «василька» (советский автоматический миномёт калибра 82 мм. Заряжание кассетное, в кассету помещаются четыре мины. — Ред.). (Миномёт этот был установлен на «уазике», который мы потом всё-таки нашли и взорвали.)

Я сразу оглох на правое ухо. Ничего в первый момент понять не могу. Кругом раненые стонут. Все орут, стреляют… Почти одновременно со взрывами нас начали обстреливать с двух сторон, и ещё и сверху. Видно, «духи» хотели нас врасплох сразу после обстрела взять. Но бойцы оказались готовыми и эту атаку тут же отбили. Бой получился скоротечный, длился всего минут десять-пятнадцать. Когда «духи» поняли, что нахрапом нас взять не удаётся, они просто отошли.

Если бы я не лёг спать, то, может быть, и не случилось бы такой трагедии. Ведь до этих двух проклятых мин было два пристрелочных выстрела из миномёта. А если прилетает одна мина, это уже плохо. Но если две — это значит, что берут в «вилку». На третий раз прилетели уже две подряд мины и упали как раз в пяти метрах от костра, который и стал для «духов» ориентиром.

И только после того как стрельба прекратилась, я повернулся и увидел… На месте взрывов мин лежит куча раненых и убитых… Сразу погибли шесть человек, больше двадцати были тяжело ранены. Смотрю: Серёга Стобецкий лежит мёртвый, Игорь Якуненков — мёртвый. Из офицеров в живых остались только Глеб Дегтярёв и я, плюс авианаводчик. На раненых жутко было смотреть: у Серёги Кульмина дырка во лбу и глаза плоские, вытекли. У Сашки Шибанова огромная дырка в плече, у Эдика Колечкова огромная дырка в лёгком, туда осколок залетел…

Меня самого спас РД. Когда я стал его поднимать, то из него высыпалось несколько осколков, один из которых попал прямо в гранату. Но гранаты были, естественно, без взрывателей…

Хорошо помню самый первый момент: вижу разорванного Серёгу Стобецкого. И тут у меня изнутри всё начинает подниматься к горлу. Но сам себе говорю: «Стоп! Ты же командир, всё обратно убери!». Не знаю, каким усилием воли, но получилось… Но подойти к нему я смог только в шесть часов вечера, когда немного успокоился. А целый день бегал: раненые стонут, бойцов надо кормить, обстрелы продолжаются…

Почти сразу начали умирать тяжелораненые. Особенно страшно умирал Виталик Черевань. У него была оторвана часть туловища, но где-то полчаса ещё он жил. Глаза стеклянные. Иногда на секунду появляется что-то человеческое, потом опять стекленеют… Первый его крик после взрывов был: «Вьетнам», помогите!..». На «вы» ко мне обратился! А потом: «Вьетнам», пристрелите…». (Помню, как потом на одной из наших встреч его отец схватил меня за грудки, тряс и всё спрашивал: «Ну почему ты его не пристрелил, ну почему ты его не пристрелил?..». Но не мог я этого сделать, никак не мог…)

Но (вот чудо Божие!) многие раненые, которые должны были вроде умереть, выжили. Серёжа Кульмин лежал рядом со мной, голова к голове. У него же такая дырка была во лбу, что мозги было видно!.. Так он не просто выжил — у него даже зрение восстановилось! Правда, ходит сейчас с двумя титановым пластинами во лбу. А у Миши Блинова была над сердцем дырка сантиметров десять в диаметре. Он тоже выжил, у него сейчас пятеро сыновей. А у Паши Чухнина из нашей роты — сейчас четверо сыновей.

Воды у нас не то что для себя, даже для раненых — ноль!.. У меня с собой были и таблетки пантацида, и хлорные трубочки (обеззараживающие средства для воды. — Ред.). Но обеззараживать-то нечего… Тут вспомнили, что накануне шли по непролазной грязи. Бойцы эту грязь начали оцеживать. То, что получалось, водой назвать было очень трудно. Мутная жижа с песком и головастиками… Но другой-то всё равно не было.