Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… Главная награда

Окопались мы основательно. Причём начали 2 июня, а 3 утром уже закончили. Назначили ориентиры, сектора огня, договорились с миномётчиками. И к утру следующего дня рота была полностью к бою готова. Потом свои позиции мы только расширяли и укрепляли. За всё время нашего пребывания здесь бойцы у меня ни разу не присели. Целыми днями мы обустраивались: рыли окопы, соединяли их ходами сообщения, строили блиндажи. Сделали настоящую пирамиду для оружия, всё кругом обложили ящиками с песком. Окапываться мы продолжали до самого ухода с этих позиций. Жили по Уставу: подъём, физзарядка, утренний развод, караулы. Бойцы обувь регулярно чистили…

Над собой я повесил Андреевский флаг и самодельный «Вьетнамский» флаг, сделанный из советского вымпела «Передовику соцсоревнования». Надо вспомнить, что это было за время: развал государства, одни бандитские группировки против других… Поэтому нигде я не видел российского флага, а везде был либо Андреевский флаг, либо советский. Пехота вообще ездила с красными флагами. И самое ценное на этой войне было — друг и товарищ рядом, и ничего больше.

«Духи» были прекрасно осведомлены, сколько у меня людей. Но кроме обстрелов ни на что они больше не отваживались. У «духов» ведь задача была не геройски погибнуть за свою чеченскую родину, а отчитаться за полученные деньги, поэтому туда, где их наверняка убьют, они просто не совались.

А по рации приходит сообщение, что возле Сельменхаузена боевики атаковали пехотный полк. Потери у наших — больше ста человек. Я был у пехоты и видел, какая у них там организация, к сожалению. Ведь там каждый второй боец был взят в плен не в бою, а потому что у местных жителей они повадились куриц воровать. Хотя самих парней по-человечески вполне можно было понять: жрать-то нечего… Их и хватали эти местные жители, чтобы это воровство прекратить. А потом звонили: «Заберите своих, но только чтобы они больше к нам не ходили».

У нас команда — никуда не ходить. А как никуда не ходить, когда нас постоянно обстреливают, и разные «чабаны» с гор приходят. Ржание лошадей слышим. Ходили мы вокруг постоянно, но комбату я ничего не докладывал.

Стали ко мне приходить местные «ходоки». Я им: сюда ходим, а туда не ходим, это делаем, а этого не делаем… Ведь нас постоянно со стороны одного из дворцов обстреливал снайпер. Мы, конечно, в ответ стреляли из всего, что у нас было в том направлении. Как-то приходит Иса, местный «авторитет»: «Меня попросили сказать…». Я ему: «Пока по нам стреляют оттуда, мы тоже будем долбить». (Чуть позже мы вылазку в том направлении сделали, и вопрос с обстрелами с этого направления закрыли.)

Уже 3 июня в среднем ущелье находим полевой заминированный «духовский» госпиталь. Видно было, что госпиталь недавно действовал — кровь кругом видна. Оборудование и медикаменты «духи» бросили. Я такой медицинской роскоши вообще никогда не видел… Четыре бензиновых генератора, ёмкости для воды, соединённые трубопроводами… Шампуни, разовые станки для бритья, одеяла… А какие там были медикаменты!.. Наши медики просто рыдали от зависти. Заменители крови — производства Франции, Голландии, Германии. Перевязочные материалы, хирургические нити. А у нас ничего, кроме промедола (обезболивающее средство. — Ред.), толком и не было. Сам собой напрашивается вывод — какие же силы брошены против нас, какие финансы!.. И при чём здесь чеченский народ?..

Я попал туда первым, поэтому выбрал то, что было для меня самым ценным: бинты, одноразовые простыни, одеяла, лампы керосиновые. Потом позвал полковника медслужбы и показал всё это богатство. Его реакция, как и у меня. Он просто в транс впал: сшивные материалы для сосудов сердца, современнейшие медикаменты… После этого мы были с ним на прямой связи: он меня просил сообщить, если ещё что-нибудь найду. Но связываться с ним пришлось уже по совершенно другому поводу.

Возле реки Бас был кран, откуда местные брали воду, поэтому воду эту мы пили без опаски. Подъезжаем к крану, и тут нас останавливает кто-то из старейшин: «Командир, помоги! У нас беда — женщина рожает больная». Старейшина говорил с сильным акцентом. Рядом стоял молодой парень как переводчик, вдруг что-нибудь будет непонятно. Неподалёку вижу иностранцев на джипах из миссии «Врачи без границ», вроде голландцы по разговору. Я к ним — помогите! Они: «Не-е-е… Мы помогаем только повстанцам». Я от их ответа так опешил, что даже не знал, как реагировать. Вызвал по рации полковника-медика: «Приезжай, надо помочь при родах». Он тут же приехал на «таблетке» с кем-то из своих. Увидев роженицу, сказал: «А я думал, ты шутишь…».

Положили женщину в «таблетку». Выглядела она страшно: жёлтая вся… Роды у неё не первые, но, наверное, были какие-то осложнения в связи с гепатитом. Полковник роды сам принимал, а ребёнка мне отдал и стал женщине какие-то капельницы ставить. С непривычки мне показалось, что ребёнок выглядит очень жутко… Я его в полотенце завернул и держал на руках, пока полковник не освободился. Вот такая история приключилась со мной. Не думал, не гадал, что буду участвовать в рождении нового гражданина Чечни.

С начала июня где-то на ТПУ работала кашеварилка, но до нас горячая еда практически не доезжала — приходилось питаться сухим пайком и подножным кормом. (Я научил бойцов разнообразить рацион сухого пайка — тушёнка на первое, второе и третье — за счёт подножного корма. Траву тархун заваривали как чай. Из ревеня можно было суп сварить. А если добавить туда кузнечиков — наваристый такой супчик получается, и белок опять же. А раньше, когда стояли в Герменчуге, видели вокруг много зайцев. Идёшь с автоматом за спиной — тут заяц из-под ног выскакивает! Те секунды, пока автомат берёшь, потратил — и зайца уже нет… Только автомат убрал — они опять тут как тут. Я двое суток хотя бы одного попытался подстрелить, но бросил это занятие — бесполезно… Научил пацанов ещё есть ящериц и змей. Ловить их оказалось намного проще, чем зайцев стрелять. Удовольствия от такой еды, конечно же, мало, но что делать — есть-то что-то надо…). С водой тоже беда: она кругом была мутная, и пили её мы только через бактерицидные палочки.

Однажды утром пришли местные жители с местным же участковым, старшим лейтенантом. Он нам даже красные корочки какие-то показал. Говорят: знаем, что вам есть нечего. Тут кругом коровки ходят. Коровку с крашеными рогами можете подстрелить — это колхозная. А вот некрашеных не трогайте — это личные. «Добро» вроде дали, но нам как-то трудно было переступить через себя. Потом всё-таки возле Баса одну коровку завалили. Убить-то убили, а что с ней делать?.. И тут приходит Дима Горбатов (я его поставил кашеварить). Он парень деревенский и на глазах у изумленной публики разделал корову за несколько минут!.. Мы свежего мяса не видели уже очень давно. А тут шашлык! Ещё вырезку на солнце вывесили, обмотав бинтами. И получилось вяленое мясо — не хуже, чем в магазине.