Анатолий Домбровский - Неистовый сын Трира [роман-трилогия]

– Всех! – засмеялся Карл и, оторвав Женни от пола, закружился с нею по комнате, опрокидывая стулья.

Женнихен, которую недавно стали на английский манер называть Дженни, и Лаура запрыгали от радости и захлопали в ладоши. А Полковник Муш сказал:

– Когда я женюсь, я тоже буду танцевать.

Ленхен подхватила Муша на руки и тоже закружилась по комнате.

Утром скупщик увез мебель, а семья Маркса перебралась в немецкую гостиницу на Лестер-стрит. Но ненадолго: двухкомнатный номер, который они сняли, стоил довольно дорого – пять с половиной фунтов стерлингов в неделю. Поэтому, едва поселившись в гостинице, Маркс начал поиски новой квартиры. Тот, кто когда-нибудь занимался такими поисками, имея жалкие гроши в кармане, знает, что это такое. В ломбард было унесено все, за что можно было получить деньги: посуда, одежда, белье. Но и эти деньги таяли, как весенний снег, хотя пищу покупали самую дешевую – хлеб и картофель. Но нужно было платить врачу, которого то и дело приходилось вызывать для Фоксика, нужны были лекарства. Маркс износил башмаки, проделывая по несколько десятков километров в день в поисках квартиры, – и вот понадобились новые ботинки, а ведь намеревался сэкономить на извозчиках… Квартиру он в конце концов нашел в самом нищенском квартале Лондона, в Сохо. Там были две комнаты и кухня. Разумеется, маленькие комнаты и совсем тесная кухня. Но только на это он и мог рассчитывать со своим тощим кошельком. В этом убогом жилище, прожив чуть больше года, 19 ноября 1850 года умер сын Генрих-Гвидо, которого сразу же после рождения прозвали Фоксиком в честь английского заговорщика Гая Фокса. Фоксик родился 5 ноября, в годовщину заговора Гая Фокса, который в 1605 году намеревался взорвать здание парламента вместе с членами обеих палат и королем Яковом I. Заговор Гая Фокса не удался, а «маленький заговорщик» Фоксик взорвал сердце своей матери. Женни перестала убиваться по Фоксику лишь после того, как родилась Франциска – это произошло через четыре месяца после смерти Фоксика, 28 марта 1851 года. Но и Франциска прожила недолго, менее года. Она заболела на пасху, когда весь город веселился. Врач, которого удалось разыскать с трудом, сказал, что у малютки тяжелая форма бронхита. На вызов врача ушли все деньги, какие были в доме. И поэтому, когда через три дня Франциска умерла, оказалось, что не на что купить для нее гробик.

– Мы не успели купить для нее колыбель, – плакала Женни, – а уже надо покупать гроб…

Франциску на ночь перенесли в спальню, а сами с детьми легли в передней комнате на полу. Дети уснули, но Карл и Женни не спали всю ночь. У Карла не было слов, чтобы утешить жену. Она плакала, а он обнимал ее. У него же глаза были сухие, хотя и он нуждался в утешении, потому что был на грани отчаяния: он не знал, где и как он раздобудет завтра деньги на похороны Франциски. Ведь если не раздобудет, то кто же он тогда? Имеет ли он право называться мужем, отцом, мужчиной, наконец? Кто избирает путь революционера, тот не должен жениться…

– Ты не отчаивайся, – сказала вдруг Женни, перестав плакать, и погладила его но лицу. – Мы переживем и это. Я нашла выход.

Когда рассвело, она отправилась к соседу-французу и взяла у него взаймы два фунта стерлингов. Из этих денег уплатили за гроб и за похороны Франциски. Ее похоронили на кладбище за молитвенным домом квакера Уайтфилда. Там же, где был похоронен Фоксик. На оставшиеся деньги Женни выкупила из ломбарда пальто Карла, чтобы он мог ходить в библиотеку. И в доме снова не осталось ни фартинга. А между тем заболела Женни, и нужен был врач. Потом заболела Ленхен. На исходе был картофель. Мясник потребовал срочно оплатить его счета. А в довершение ко всему явился булочник и сказал, что с будущей недели перестанет отпускать хлеб…

Выручил Энгельс, хотя и ему в ту пору жилось несладко: став служащим в отцовской фирме в Манчестере, он получал за свой труд очень скромные деньги, которыми по-братски делился с Марксом. Присланные Энгельсом деньги ушли на уплату долгов мяснику и булочнику.

Но остались неоплаченными векселя, выданные хозяйке дома. Хозяйка эти векселя опротестовала, так как сама была бедна и существовала лишь за счет платы, взимаемой с жильцов. Для Маркса и его семьи появилась угроза снова быть выброшенными из квартиры. Пришлось делать новые долги, бегать по кредиторам, умолять их о новых займах, об отсрочке выплаты прежних.

Маркс почти никогда не жаловался, переносил все житейские невзгоды стоически, но в те дни, в те черные дни, убитый горем, измотанный нуждой и кредиторами, он сказал, что нет ничего хуже, когда революционеры должны заботиться о куске хлеба. Потому что нищета убивает в человеке не только физические, но и духовные силы, способность мыслить и действовать.

Работать дома он почти не мог, разве что только по ночам на кухне, когда все спали. Но ведь и сон в доме давно стал роскошью, потому что и Женни, и детей постоянно донимали болезни. И бессонница, если говорить о Женни, мучительная бессонница со слезами и жалобами на судьбу. Не мог регулярно заниматься и в библиотеке Британского музея: выбивали из колеи всякого рода дела, а главным образом, необходимость бегать по Лондону в поисках денег. Проклятая необходимость. Но даже и тогда, когда не было такой необходимости, он испытывал муки совести, если просиживал в библиотеке с утра до вечера, потому что работать в библиотеке – это счастье, а у Женни его нет. Она сидит целыми днями дома, погруженная в бесконечные заботы о беспомощных детях, о пище, об одежде. И о нем. Она взваливает на себя все, что только в силах сделать. И даже то, на что у нее не хватает сил. Ради него, разумеется. Он хорошо помнит, как три или четыре года назад, будучи беременной, она одна отправилась в Голландию к его дяде в надежде выпросить у него немного денег. К своим богатым и высокочиновным родственникам в Германии она не могла отправиться с такой просьбой, потому что те просто жаждали увидеть ее раскаивающейся в «предосудительной связи с бунтовщиком Марксом», униженной, на коленях. Она высоко ставила его и свою любовь к нему. И свою честь быть женой революционера. Бесконечно милая, такая слабая и такая сильная… Дядя денег не дал, потому что тоже осуждал «связь с революцией» и никак не мог понять, почему его племянник потратил на революцию все свое состояние…

Отрываясь от книг, Маркс часто думал о том, что его Женни погибнет, если так будет долго продолжаться, что мелочная житейская борьба день за днем подтачивает ее силы. И тогда он бросал книги и отправлялся домой, к жене и детям, играл с детьми, развлекал разговорами жену. Женни радовалась его приходу, но всегда напоминала ему о том, что ему надо в библиотеку, что он мог бы работать, раз представилась такая возможность, но вот он такую возможность упускает, а будущее чревато новыми заботами…