Анатолий Домбровский - Неистовый сын Трира [роман-трилогия]

При таком положении, о котором я откровенно, без стеснения рассказываю Вам, Вы поистине спасли бы меня от величайших неприятностей, если бы смогли переслать моей жене 100 – 200 франков. Уплатить этот долг я смогу, конечно, только после того, как мне удастся урегулировать мои денежные отношения с моими родителями.

Если Вы можете исполнить мою просьбу, то я прошу Вас послать деньги по моему старому адресу: Брюссель, Рю-д’Орлеан, 42. Однако моя жена не должна догадаться по содержанию письма о том, что я писал вам из Лондона. Позднее я объясню Вам причину.

Я надеюсь, что в следующий раз смогу написать Вам о чем-нибудь более приятном.

Ваш К. Маркс».

Это было не первое письмо, которое Маркс написал Анненкову. Ровно год назад он написал Анненкову письмо, в котором подробно – по просьбе Анненкова – рассказал ему о своем отношении к работе Жозефа Прудона «Философия нищеты». Маркс тогда еще только собирался написать книгу против «Философии нищеты» Прудона. Но мнение о ней у Маркса уже сложилось как о книге бесформенной и претенциозной. В канун революции, не поняв современного общественного строя, Прудон преподносил рабочему классу беспочвенные фантазии.

В этом же письме Маркс изложил Анненкову свое понимание законов общественного развития со всей простотой и ясностью, на какую был способен.

«Если он еще помнит обо всем этом, – подумалось ему, – он поможет мне». Больше Марксу не на кого было рассчитывать. Обратиться с денежной просьбой к Энгельсу у него не было сил. Энгельс и без того делился с ним всем, чем только мог. К тому же ему после окончания конгресса еще предстояла поездка в Париж.

Маркс не ошибся в Анненкове. Возвратившись в Брюссель, он узнал, что Женни получила от Анненкова деньги.

Один из вечеров Маркс целиком посвятил встрече с Джулианом Гарни.

– В прошлый раз я отнесся к вам с некоторой осторожностью, – признался Джулиан Гарни. – Вы, наверное, заметили это.

– Заметил, – улыбнулся Маркс. – Ваше лицо не годится для того, чтобы скрывать чувства, Джулиан. Даже ваша шотландская борода ничего не скрывает.

– А ваша скрывает, – сказал Джулиан. – Скрывает ваш волевой подбородок. Когда вы молчите, вы кажетесь значительно добрее, из-за бороды. Но когда вы говорите, борода уже ничего не может скрыть. Что вы посоветуете нам на прощание? – спросил Джулиан Гарни, когда Маркс собрался уходить.

– Я могу лишь повторить то, что уже сказал на митинге в честь годовщины польского восстания, – ответил Маркс. – Англия – это страна с наиболее развитым пролетариатом. И буржуазией, разумеется. Противоречия здесь обнажены до предела. Поэтому победа английских пролетариев над английской буржуазией будет иметь решающее значение для победы всех угнетенных над угнетателями. Вы, чартисты, не должны поэтому ограничиваться высказыванием благих пожеланий об освобождении других наций, о победе пролетариата в других странах. Разбейте ваших собственных, внутренних врагов и тогда вы увидите, как рухнет старое общество во всем мире.

Маркс вернулся в Брюссель 12 декабря. Это было воскресенье. В среду в Брюссель приехал Энгельс.

– Сколько ты намерен пробыть здесь? – спросил Энгельса Карл.

– Думаю, дней пять. И мы снова будем работать вместе. Теперь над «Манифестом Коммунистической партии».

Новый, 1848 год Карл встретил на банкете Немецкого рабочего общества в Брюсселе.

На банкете присутствовали не только коммунисты-немцы, но и бельгийские, польские, французские коммунисты и демократы.

Маркс сказал:

– Первым шагом в рабочей революции будет превращение пролетариата в господствующий класс.

Он говорил не более десяти минут. Но в эту свою речь он включил все то самое главное, что спустя два месяца прочли в «Манифесте Коммунистической партии» тысячи людей. «Манифест» был напечатан в Лондоне, в маленькой типографии на Ливерпуль-стрит, на деньги рабочих. Он был разослан во все общины Союза коммунистов. В Париж он пришел, когда там началась революция, и был встречен восторженно.

– Вот и праздник, – сказала Женни. – А я все думала, какой бы нам отметить праздник? Мы получили наконец часть наследства, но миновали все праздники: рождество, Новый год, день рождения Эдгара. И вы, Энгельс, приехали в Брюссель раньше, чем мы ожидали. А праздник, оказывается, вот какой: революция во Франции!

В Брюссель Энгельс приехал 31 января. Он был выслан из Парижа французским правительством за революционную пропаганду среди рабочих. Выслан за месяц до победы революции.

Революция началась во вторник двадцать второго февраля, а уже двадцать четвертого победила.

– Теперь вы отмщены, фрау Маркс! – сказал Энгельс. – Французский народ изгнал из Парижа ваших гонителей! Я очень жалею, что не смог быть в эти дни вместе с парижанами.

Пришел Вольф. Пришел, запыхавшись.

– Что нового? – спросил его Маркс.

– Все новости уже, к сожалению, устарели. Революция свершилась два дня назад, но лишь теперь стало известно, как это было. На бульваре Капуцинов, у министерства иностранных дел, гвардейцы расстреляли пятьдесят восставших. Париж покрылся баррикадами. Восставшие разрушили все железные дороги вокруг Парижа, затем захватили оружейные магазины…

С корзиной в руках прибежал Веерт.

– Ты откуда, с рынка? – спросил его Маркс.

– Я встретил Ленхен, – объяснил Веерт. – Вот взял у нее корзину, которую она едва тащила.

– А где же сама Ленхен?

– Она бежит следом, – ответил Веерт.

Все рассмеялись: Веерт с тяжелой корзиной в руках бежал так быстро, что обогнал Ленхен.

– Зачем же ты так торопился? – весело спросил его Карл.

– Чтобы сообщить вам новость: народ разгромил Тюильри!

– Эх! – вздохнул Энгельс. – И это уже сделано без нас!

Вскоре пришел Филипп Жиго.

– Я раздобыл экземпляр одной французской газеты, – сказал Жиго. – В ней все описано со слов очевидца. Вот эта газета. – Жиго вынул из кармана сложенную газету и, развернув, потряс ею в воздухе. – Я заплатил за нее двадцать франков! Теперь французские газеты стоят очень дорого…

– Дайте ее мне! – потребовал Карл. – Я хочу увидеть своими глазами.

Жиго передал Карлу газету.

– Да, – сказал Карл, пробежав глазами несколько строк. – Это рассказ очевидца. Такое нельзя придумать, друзья! Такие сюжеты способна создавать лишь сама революция. Слушайте! – Маркс стал читать.

Казалось, что ничего более захватывающего никто из них в жизни не слыхал. Впрочем, так это и было. Нет в мире более захватывающих событий, чем революция. И нет более славных героев, чем народ, поднявшийся на борьбу за свободу…

– «Струсил король Луи-Филипп. Все, что бы он ни обещал народу, тонуло в мощном крике: „Долой Луи-Филиппа! Да здравствует республика!“ И тогда он решился на последний шаг: он отрекся от короны, чтобы спасти престол.