Юлий Квицинский - Время и случай

Это было 3 мая, а 12 мая было принято решение о наших контрмерах в случае начала американских развертывании, то есть развертывание 270 ракет СС-20, выдвижение вперед оперативно-тактических ракет, размещение крылатых ракет в европейской части Союза, введение в строй новых стратегических вооружений. Писалось это все в большой спешке по принципу: сначала — полный вперед, потом — полный назад, сегодня — про спички, завтра — про мыло. Излагать эти перипетии нет смысла, так как эффекта все это не дало.

Нервозность нарастала с каждым днем. 13 мая после заседания Политбюро по поводу наших возможных контрмер нас с В. Г. Комплектовым призвал министр. Он еще не остыл от вчерашнего обсуждения. «Чего нельзя? — задавал он риторический вопрос. — Нельзя без Англии и Франции, нельзя без авиации, нельзя соглашаться на американские размещения в любом сочетании компонентов (то есть «першингов» и крылатых ракет), нельзя отказываться от наших новых средств. В этих жестких параметрах надо думать, как не позволить американцам завезти свои ракеты в Европу. Думаю думу свою, — внезапно закончил свою речь министр, — и вы тоже думайте».

Я не сразу сообразил, что это он решил процитировать Некрасова. Но одного министр явно не понимал. Старые ракеты СС-4 и СС-5 нам все равно надо снимать, они текли и стали опасны в эксплуатации. Он же думал, что их можно на худой конец оставить. А оказалось, что их все равно надо снимать. В общем, и их отдай, и без сокращения группировки «Пионеров» никак не обойдешься. «Как быть? Как обосновать перед своими людьми необходимость сокращения и его оправданность?» — спрашивал министр.

Я решил двинуть идею: если уж убирать, то убирать из Европы все. Однажды ее в очень осторожной форме в разговоре с Комплектовым и со мной выражал сам министр. Иногда он любил, чтобы ему как бы со стороны предлагали его же мысль, а он как бы нехотя с ней соглашался. Я, правда, оговорился, что, скорее всего, американцы уйдут от такого решения тоже, так как до размещения их ракет осталось всего несколько месяцев и западноевропейские правительства явно выдюжат, несмотря на сильные демонстрации противников довооружения. Тем не менее это будет весьма эффектный политический ход, который хоть позволит время выиграть.

А. А. Громыко задумчиво посмотрел на меня и сказал, что он это однажды говорил, но не столь прямо.

Комплектов возразил, что от такого шага толк, несомненно, будет, так как если мы откажемся от своих средних ракет в Европе, то как тогда западноевропейцам размещать у себя новые ракеты США? Из солидарности с Китаем или с Японией, которым по-прежнему угрожали бы наши ракеты в Сибири? Вряд ли в Европе так сильно любят китайцев и японцев.

Однако Громыко был настроен, скорее, скептически. Он, конечно, был прав. Это был бы ход, но не ход к договоренности. Американцы хотели разместить свои ракеты в Европе, и тем самым усилить свой контроль над союзниками по НАТО, особенно над ФРГ. Это было ясно хотя бы из того, что как противовес нашим мобильным «Пионерам» их «Першинг-2» или крылатые ракеты не годились, так как их контрсиловая эффективность была бы очень низка. Нет, это было средство первого дезорганизующего удара по нашим центрам управления и по стационарным МБР, причем удара не с территории США, а с территории Западной Европы. А мы, как ни крути, дали США для этого политический предлог, начав развертывание своих «Пионеров», причем в очень больших количествах. Наверное, если бы мы согласились даже на американский глобальный «нуль», они бы еще долго ломались, навешивая нам дополнительные требования, чтобы попробовать уйти от своих же предложений. Так, кстати, потом и было.

Однако выдвинуть предложение о полной ликвидации ядерного оружия средней дальности в Европе все же было очень заманчиво. Поэтому я стал убеждать министра, что все развертывания наших «Пионеров» больше «от жира», чем от нужды. Говорили, что около 15 процентов наших межконтинентальных ракет предназначено для целей в Европе. Этого вполне хватит на все случаи жизни. Кроме того, мы можем усилить наши позиции путем выдвижения вперед оперативно-тактических ракет. Если их разместить в ГДР и Чехословакии, то они достигали бы линии Лондон — Гавр — Марсель — Рим. Это, пожалуй, был бы эквивалентный подарок Европе за американские «Першинг-2». Правда, на этих позициях наши ракеты становились весьма уязвимыми для тактической авиации НАТО. Но это равно справедливо и для их ракет. В Сибири же мог оставаться необходимый резерв «Пионеров».

Кажется, министр был согласен. Но он говорил, что эту инициативу надо отложить на будущее. Делегации в Женеве следует продолжать прежнюю линию, но с упором на конструктивность. Мне лично было поручено активнее заняться Нитце, сообщить ему, что мы готовы выслушать его любые действительно конструктивные предложения.

В тот же день я узнал, что Д. Ф. Устинов вызывал военных членов нашей делегации и учил их, как дальше жить.

Смысл его высказываний: нельзя уступать, но следует вести себя гибко. Мы по-прежнему не спешили договариваться, а все ждали каких-то фантастических уступок с американской стороны.

Заявление о наших возможных ответных мерах опубликовали 28 мая. Худшего момента для такого шага было трудно выбрать. 30–31 мая должна была состояться встреча «большой семерки» в Виллиамсбурге. Она вполне могла закончиться какой-либо очередной декларацией по экономическим делам и скромными политическими результатами. Мы же сами себе наступили на мозоль. Наши угрозы привели к тому, что вся «семерка» высказалась за размещение американских ракет и заявила, что на советско-американских переговорах нельзя учитывать ядерные силы третьих государств. Под этим подписались и французы, и японцы. В печати писали, что Коль обещал Накасонэ отклонять все предложения, предполагающие отвод наших ракет из европейской части СССР в Сибирь и на Дальний Восток. Лучшего подарка Рейгану трудно было себе представить. Он тут же заявил, что не верит в сдвиги на переговорах в Женеве, пока не начнется размещение американских ракет. 2 июля совещание министров обороны НАТО в Брюсселе подтвердило: размещение обязательно состоится, причем не может быть отказа от развертывания «Першинг-2».

Как и следовало ожидать, произошло то, против чего я предупреждал в августе 1982 года и Корниенко, и Андропова, и Смирнова. Если мы не давали контрпредложений в ответ на инициативу Нитце в сен-сергском лесу, они рано или поздно должны были использовать этот шаг Нитце против нас. Смотрите, мол, мы были готовы проявить гибкость, а нас и слушать не пожелали. И никто не стал бы спрашивать, какие были у Нитце полномочия, собирались ли они всерьез договариваться или нет.