Юлий Квицинский - Время и случай

В общем, партнер у меня был не подарок. Он был готов сплясать на любой свадьбе. Получится договоренность, он будет герой, а если Рейган решится сорвать ее, то он опять же будет героем, как твердокаменный рейгановец. Его принцип — успех любым способом.

По ходу беседы стало ясно, что у Нитце есть новые предложения, поступившие из Вашингтона. Он их вот-вот должен был внести.

21 сентября Нитце попросил меня подъехать к нему в «Botanic Building» к 18 часам. Он ждал меня внизу у двери. Мы отправились к нему в кабинет. Было видно, что вся делегация США лихорадочно работает, сидя по кабинетам. Бездельничал один Кляйн, возложивший ноги на стол и рассматривавший какой-то журнал.

Нитце объявил, что завтра они внесут «крупные, важные предложения, направленные на преодоление тупика на переговорах».

Во-первых, США готовы рассмотреть возможность установления равных, поддающихся контролю пределов на конкретные типы самолетов (американских и советских), но только наземного базирования и с радиусом, сопоставимым с дальностью средних ракет. Пределы эти не должны, однако, влечь за собой снижение способностей НАТО по обычным вооружениям.

Пара уточняющих вопросов с моей стороны окончательно прояснила дело. Все американские самолеты, базирующиеся на авианосцах, не подлежат ограничениям. С помощью формулировки о радиусах, сопоставимых с дальностью средних ракет, из сокращений изымаются все самолеты F-4, то есть основная часть американской авиации в Европе. Значит, речь шла об ограничениях только самолетов F-111. Сокращений и здесь особых ждать не приходилось, так как они тоже, наверное, вносили «вклад» в обычную оборону НАТО.

Во-вторых, в контексте пределов, предусматривающих право иметь равные уровни по боеголовкам американских и советских средних ракет на глобальной основе, США были бы готовы не противопоставлять всему количеству советских ракет средней дальности развертывание американских ядерных ракет промежуточной дальности с большей дальностью в Европе.

Тут нужен был только один вопрос: «Значит, будете все же размещать свои ракеты в Европе?» Нитце ответил утвердительно.

В-третьих, США были готовы соответствующим образом распределить сокращения ракет «Першинг-2» и крылатых ракет наземного базирования по сравнению с запланированными уровнями в случае достижения соглашения, предусматривающего для США и СССР равные уровни по боеголовкам ядерных ракет средней дальности.

Я спросил Нитце, что значит «распределить». На что получил спокойный ответ, что в рамках общего уровня, скажем, в 450 боеголовок, США могут развернуть и 450 «Першинг-2». «Дед» явно хамил. Тогда я ему ткнул пальцем в его же текст, где говорилось не об «общем уровне», а о «планируемых уровнях», то есть о 108 «Першинг-2» и 464 крылатых ракетах.

Не моргнув и глазом, Нитце извинился за «наспех» составленный текст и вычеркнул в английском слове «levels» букву «s», переделав «уровни» на «уровень». В ответ я его поздравил с самовольным пересмотром решения НАТО 1979 года в худшую сторону.

Потом Нитце поинтересовался, как нам все это понравится. Я ответил, что тут не содержится никакого компромисса. Американские ракеты появляются в Европе, вооружения Англии и Франции не учитываются, по авиации нам, кажется, предлагается ограничить все наши самолеты и не ограничивать никаких американских. В порядке издевки процитировал затем ему его же слова, сказанные в начале беседы: «Поэтому, дорогой г-н Нитце, ваши крупные и важные инициативы, к сожалению, не приведут к преодолению нынешнего тупика на переговорах».

Нитце заметил, что это их ответ на наши последние предложения. Наверное, он говорил неправду, так как нам было известно о чем-то похожем, что готовилось в Вашингтоне еще до истории с корейским самолетом. Самолет позволил им немножко затянуть внесение этих заведомо неприемлемых для нас предложений и выиграть время. Теперь они могли сработать на публику, сделав вид, что проявляют гибкость за два месяца до начала размещения своих ракет.

Я это и сказал Нитце. Он огрызнулся: «Я тоже знал, что вы согласитесь на ликвидацию СС-20. Однако оказалось, что этот ваш шаг ничего не стоит, так как вы хотите продолжать их производство».

Я решил положить на стол еще один козырь. В Европе мы будем ликвидировать ракеты СС-20. Но мы можем проявить гибкость и в отношении ракет в восточной части страны, то есть на каком-то этапе ограничить и их.

Нитце замолчал. Потом сказал, что он все равно ничего не может уже сделать. У него есть некоторый запас гибкости, но лишь в рамках их новой инициативы. Сейчас должен выступить Рейган и заявить, что Нитце получил новые и «прекрасные» указания. Затем в понедельник, 26 сентября, президент должен изложить подробности американской инициативы в речи перед ООН.

22 сентября состоялось официальное заседание обеих делегаций. Поскольку был наш черед выступать первыми, мы подготовили речь о необходимости учесть вооружения Англии и Франции. Она завершилась заявлением: без решения вопроса об отказе США от размещения своих новых ракет договоренности быть не может. Это было предупредительным выстрелом против тех предложений, которые должен был официально вносить Нитце. Он здорово осерчал на меня за это.

После заседания мы обратились в Москву с предложением срочно публично раскритиковать предложения Рейгана и внести на переговорах наш компромиссный вариант, утвержденный на Политбюро 18 августа. В этом случае мы быстро перебросили бы мяч опять на американскую сторону и посадили Вашингтон «на кол» из двух довольно неприятных вопросов — отказ от завоза американских ракет, а также учет Англии и Франции. Неразмещения ракет в Европе требовали в тот момент все — от левых до крайне правых, земельные съезды СДПГ один за другим принимали резолюции против завоза американских ракет в ФРГ. Все больше становилось и выступлений с требованием учесть Англию и Францию, а не делать вид, будто их вооружений просто нет, и они ни на кого не нацелены.

В ответ мы получили даже два указания — одно от Корниенко, другое от министра. Нам запретили разглашать наши компромиссные предложения. Подумав, мы решили, что начальство хочет выступать само. Так оно и было: 28 сентября выступил с принципиальным заявлением Ю. В. Андропов.

В какой-то момент после этого показалось, что американцы заколебались. Во всяком случае появилось заявление Буша, где он сказал, что не следует срывать женевские переговоры из-за того, что НАТО в настоящий момент не готова учитывать вооружения Англии и Франции. Однако Нитце тут же получил телеграмму с указанием пояснить нам, что вице-президента неправильно поняли.

Но я не очень поверил такому объяснению, поскольку Буш был известен как сверхосторожный политик и при встречах с Карповым и со мной, когда приезжал в Женеву, никогда не говорил ни слова сверх того, что было у него записано в коротеньких шпаргалках розового, зеленоватого и еще какого-то цвета. По цвету, очевидно, быстрее отыскивалась тема, по которой требовалось высказаться. Это всегда была самая общая, круглая и «забубенная» американская позиция без всяких попыток отвечать на аргументы собеседника. Скорее всего, Буш в этот раз просто поторопился, выложив то, что они собирались сказать под самый занавес переговоров, а именно: США не отказываются от размещения своих ракет, но готовы рассмотреть вопрос об Англии и Франции потом, на других переговорах. Быть готовым что-либо «рассмотреть» на деле может ничего не значить, но звучит конструктивно и публику обычно сбивает с толку.