Юлий Квицинский - Время и случай

Встречался Б. Н. Ельцин и с коллективами советских учреждений в Бонне. Интерес к Борису Николаевичу был большой — в нем видели одного из наиболее решительных сторонников перестройки, относились с доверием и надеждой. Показательно, что и пару лет спустя на выборах в Верховный Совет СССР за него проголосовало около 70 процентов советской колонии.

В то время Б. Н. Ельцин был настроен весьма решительно и оптимистично. Он подчеркивал, что перестройку надо сделать за 3 или максимум 4 года. Ради этого он был готов спать по нескольку часов в сутки, пожертвовать своим здоровьем и даже жизнью, но добиться поставленной цели. Помню, я осторожно пытался тогда возразить ему, что за 3–4 года можно потерять здоровье и загнать себя, но перестройку за этот период совершить будет вряд ли возможно. Слишком большая и многосторонняя это задача. Но Б. Н. Ельцин был непреклонен: «Надо не бояться сделать один раз больно, — повторял он, — потом будет легче». Похоже, это было его жизненным кредо.

К концу его пребывания в ФРГ, как раз в тот день, когда он был на вечере в посольской резиденции, мне позвонила дочь и сообщила, что скончался отец. Это было 6 мая. Б. Н. Ельцин предложил прекратить вечер, но я попросил остаться. Свершившегося нельзя было поправить, смерти отца я ждал со дня на день, так как у него началось воспаление легких, которое в его возрасте добром не кончается. Да и лучше в такой момент быть на людях. Мы попросили с женой разрешения вернуться в Москву самолетом Б. Н. Ельцина.

Потом я с ним практически не имел возможности общаться, кроме кратких встреч на пленумах ЦК КПСС. Пока он был кандидатом в члены Политбюро, подходить к начальству в перерывах между заседаниями считалось не совсем удобным. На Пленум, где он выступил со своей речью об отставке, я не попал. Была очень плохая погода, и наш самолет, вылетевший из Франкфурта, над Вильнюсом повернул назад, не получив разрешения на посадку в Москве. После освобождения Б. Н. Ельцина от обязанностей первого секретаря МГК КПСС мы сталкивались с ним обычно у раздевалки в помещении, где проходили пленумы, здоровались, жали друг другу руки, улыбались и расходились. Однажды он спросил меня, опубликовано ли его интервью в немецком издании газеты «Московские новости». Оно было опубликовано, и я отправил его в Госстрой СССР, но он его почему-то не получил.

Это были для него, несомненно, трудные годы. Нараставшее противостояние с М. С. Горбачевым неизбежно обрекало Б. Н. Ельцина на изоляцию в составе членов ЦК того созыва, и он не мог не переживать этого. Большинство из них были, наверное, его многолетними если не друзьями, то хорошими знакомыми. Переносить такое всегда трудно. Политика политикой, но человеческий элемент в отношениях всегда должен оставаться. Беда в том, что забравшийся наверх склонен забывать это, пока не свалится на землю.

Поэтому я так благодарен тем коллегам и товарищам, которые проявили столько добрых чувств и открытых симпатий ко мне самому, после того как я ушел с поста первого заместителя министра в конце августа 1991 года. Зачастую это были даже мало знакомые мне люди. Тем более трогательно было их участие.

Тем временем Э. А. Шеварднадзе вел энергичную перестройку работы МИД СССР. За прошедший после назначения его министром год он сумел войти во все вопросы не только нашей внешней политики по основным направлениям, но и присмотреться к кадрам, почувствовать механизм работы этого сложного и интеллектуально капризного механизма — дипломатической службы СССР. Он не вступал в конфронтацию с имевшимся высококвалифицированным аппаратом нашей службы, а сумел привлечь его на свою сторону и повернуть на решение совершенно новых задач, которые были во многом просто несовместимы с тем, что делала советская дипломатия во времена А. А. Громыко. Не обошлось, конечно, без издержек. Некоторые люди, на мой взгляд, были-уволены незаслуженно. Были перегибы и в кампании по борьбе с родственными связями внутри министерства, но Э. А. Шеварднадзе эти перегибы поправил, а развитие кампании остановил. Отдав должное требованиям и обвинениям, раздававшимся в адрес МИД СССР со страниц печати того времени, в том числе и со стороны Б. Н. Ельцина, министр в то же время проявил чувство меры.

Важнейшим мероприятием, которое определило последующие действия МИД СССР на внешнеполитической арене и установило духовный контакт между нашими дипломатами и новым политическим руководством страны, было совещание актива МИД СССР 23–24 мая 1986 года, в котором впервые в истории нашей дипломатической службы принял участие Генеральный секретарь ЦК КПСС.

Доклад Э. А. Шеварднадзе задал тон совещанию. Звучал он по форме свежо, по мыслям — глубоко. На его составление было затрачено много времени и усилий. Министр поставил задачу перестроить работу, исходя из новых реальностей, новой ответственности за разработку и осуществление точных, своевременных и действенных внешнеполитических акций, шагов, мероприятий. Он говорил, что нужны новые крупномасштабные инициативы по важнейшим направлениям внешней политики, что необходимо добиваться их продвижения в сознание правительств, политических элит, широких кругов общественности других стран.

Дальше он членил эту задачу на несколько направлений. На первый план было поставлено разоружение, причем подчеркивалось, что пока что материального сокращения уровня военной опасности достигнуть не удается и даже реального движения в этом направлении нет. Надо добиться начала этого движения, не полагать, что наши крупные инициативы будут работать сами по себе — достаточно только изложить их другим министрам иностранных дел и опубликовать в печати.

В качестве приоритетного направления была выдвинута задача развития отношений с социалистическими странами. Э. А. Шеварднадзе призывал решительно избавляться от дурного наследия: склонности к брюзжанию, покровительственному тону, априорной уверенности в собственной правоте и непогрешимости. Он сказал, Что будет строго спрашивать со всех, кто не хочет строить отношения с максимумом уважения к мнению другой стороны, допускает патернализм и великодержавность. У каждой социалистической страны есть свои специфические интересы, их надо видеть, писать правду, причем всю правду, не замалчивая негативных явлений.

В отношениях с капиталистическими странами министр рекомендовал строго исходить из реальных факторов, а не произвольных оценок. Западный мир неоднороден, интересы составляющих его стран не во всем совпадают, в том числе и в вопросах международной безопасности, и в подходе к отношениям с соцлагерем. Поэтому нужна терпеливая линия на нормализацию, улучшение отношений с каждой капиталистической страной. Требуется терпеливо искать точки соприкосновения прежде всего по центральным направлениям политики — разоружению и международной безопасности. В этом плане возникает задача использовать отношения с США, ФРГ, Францией, Англией и Италией, а также другими странами для оказания воздействия на них в направлении большей сдержанности на международной арене. Есть необходимость углубить анализ реального содержания расхождений между США и их союзниками в Европе. Потенциал тревоги в этих странах в связи с экстремизмом американского курса — это потенциал в пользу мира.