Петр Балаев - Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущёва

Владимир Ильич не заблуждался насчет своего нового сторонника, но когда в июле 1917 года Троцкий поперся в большевики, притащив с собой очень похожую на него компанию «межрайонцев», Ленин его принял. Время такое было — каждый штык, даже если он тупой, годился. И в период Октября своей способностью заводить на митингах толпу Троцкий был как нельзя к месту.

Но после 25 октября этого кренделя нужно было куда-то пристраивать. Он же мог выбежать на улицу и начать орать бог знает что. Мало было всяких меньшевиков и правых эсеров?! Раскол в рядах большевиков и так… Зиновьев, Каменев, Бухарин… Еще немного и Ленин, Свердлов, Сталин могли и в меньшинстве в ЦК остаться.

Вы думаете, что когда Сталин говорил о Ленине, как о гениальном тактике, он о его способности командовать пехотным полком, что ли, подразумевал? Ленин полками не командовал. Он удерживал пауков, которые прикрывались званием большевика, в перманентно-нейтральном состоянии.

А после Октября Ильич этих пауков постарался рассадить по разным банкам. Зиновьева — в Петросовет, Каменева — в Моссовет (после непродолжительной роли в должности посла с арестом французами), Бухарина — редактором «Правды», Троцкого — в наркоминделы.

Разобщенные «соратники» могли только плеваться от изжоги. Влияние их на общегосударственные вопросы стало ничтожным.

Особенно садистски Владимир Ильич поступил с гражданином Бронштейном. Должность наркоминдела — это была вершина троллинга! В обстановке практически полной международной изоляции! Здесь даже комментировать излишне.

После провала в Бресте Лёвушка оказался в положении рукава, который некуда было пришить. И здесь гениальный Ленин нашел для «рукава» подходящее место. Он его пришил! К наркомату по военным и морским делам. Не-е, те, кто думает, что Троцкий стал главнокомандующим, как Сталин в 1941-м, те «немного» ошибаются. Главнокомандующим был С.С. Каменев. Те, кто думает, что всё дело обороны было в руках Троцкого, тоже пусть отдохнут. Всё дело обороны было в руках Владимира Ильича.

Началась эпопея клоуна, на представление которого зрители упорно не хотят покупать билеты…

Мемуары Л.Д. Троцкого публиковать нужно именно для разоблачения и борьбы … с троцкизмом. Чтиво занимательное. Фигура «льва революции» как раз в его же литературном творчестве вырисовывается эпически анекдотическая.

Почти в каждом коллективе есть такой «Троцкий». Задвинутый и обиженный недоверием руководства по причине полной профессиональной непригодности. «Обиженный». Если точнее — «опущенный». Зэковский жаргон точнее в этом случае. В курилке, совмещенной с санузлом, такой «лев революции» постоянно плачется, что его начальство не слушает, делает по-своему, «напорит косяков», а потом приходится исправлять по плану «революционера», как он сразу и предлагал. А могли бы сразу всё по-человечески…

Именно так описывал Троцкий своё участие в создании Красной армии и в Гражданской войне.

В «Моей жизни», в главе «Военно-стратегические разногласия», Лев Давыдович сразу берет «быка за рога»: «На этих страницах я не излагаю ни истории Красной армии, ни истории ее боев».

Естественно, ему неудобно рассказывать об истории Красной Армии, создателем которой его сделали крикливые соратники, потому что там рассказывать нечего в свете его роли. Дураку дали поезд и отправили в качестве солиста агитбригады по фронтам.

Зато он откровенно, по причине глупости, признаётся, что «Было четыре случая стратегических разногласий, которые захватили Центральный Комитет; иначе сказать, разногласий было столько, сколько было главных фронтов. Я здесь могу сказать об этих разногласиях только самым кратким образом, чтобы ввести читателя в существо проблем, стоявших перед военным руководством, и вместе с тем отбросить мимоходом позднейшие измышления на мой счет».

Т.е. по всем стратегическим вопросам получались с его мнением разногласия. А если быть точнее, то Лёву регулярно посылали в баню с его «гениальными» планами. А потом в мемуарах Троцкий жаловался, что сначала его никто не слушал, а потом делали именно так, как он с самого начала и советовал, только уже имени не упоминали.

Когда во время начала борьбы с троцкизмом партия начала разбираться с ролью товарища Троцкого во время войны, парируя крики его сторонников, что «демон» создал Красную армию и фронтами умело и отважно руководил, то оказалось, что фактов реальной работы этого «полководца» было катастрофически мало для обоснования выдающейся роли.

Троцкому пришлось оправдываться в мемуарах: «Оглядываясь на три года гражданской войны и просматривая журнал непрерывных своих поездок по фронту, я вижу, что мне почти не пришлось сопровождать победоносную армию, участвовать в наступлении, непосредственно делить с армией ее успехи. Мои поездки не имели праздничного характера. Я выезжал только на неблагополучные участки, когда неприятель прорывал фронт и гнал перед собою наши полки. Я отступал с войсками, но никогда не наступал с ними. Как только разбитые дивизии приводились в порядок и командование давало сигнал к наступлению, я прощался с армией для другого неблагополучного участка или возвращался на несколько дней в Москву, чтоб разрешить накопившиеся вопросы в центре. Так, за три года мне ни разу — буквально — не удалось видеть счастливые лица солдат после победы или вступать с ними в занятые города».

Что и кого конкретно он приводил в порядок, сам Лев Давидович назвать не смог. Но вот само оправдание, основанное на том, что неотложные дела не позволяли ему принять участие в наступлениях… Да какой же ты полководец, если смываешься с фронта до того, как начинается наступление?! Значит, либо трус, который боится взять на себя ответственность за результаты проведенной работы, если вдруг эта работа приведет к неудаче, либо ты изначально нужен был в войсках, как ёжик в курятнике.

Но там, где он получал хоть какой-то простор для деятельности, он уж разворачивался вовсю! Там он себя проявлял так, что даже не рискнул появиться на VIII съезде РКП(б), на который съехались с фронтов делегаты, взбешенные кадровой политикой этого клоуна, о которой он сам же, также по глупости, откровенно и написал: «Из старого офицерства в состав Красной армии вошли, с одной стороны, передовые элементы, которые почувствовали смысл новой эпохи; они составляли, разумеется, маленькое меньшинство. Дальше шел широкий слой людей неподвижных и бездарных, которые вступили в армию только потому, что ничего другого делать не умели. Третью группу составляли активные контрреволюционеры, которые либо были застигнуты врасплох нашими мобилизациями, либо имели свои самостоятельные цели, выжидали благоприятного момента для измены».