Петр Балаев - Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущёва

Сам он написал о тех процессах вот такое: «Невинно осужденных я видел много: на пересыльном пункте во Владивостоке, в Магадане и других местах. Большинство этих несчастных считали себя обреченными. Против своей воли они были вынуждены подписать протоколы допросов, где говорилось об их несуществующих преступлениях, и клеветать на других невинных людей. Товарищи искренне и тяжело переживали эту трагедию. В разговорах между собой они не скрывали своей подавленности и откровенно рассказывали о своем вынужденном поведении на следствии. Почти все, кто ставил подпись под протоколами допроса, шли на это после того, как перенесли физические и нравственные муки и больше вынести не могли; многие из них после безрезультатно пытались отречься от своих показаний, которые давали в надежде, что все разъяснится, когда дело дойдет до суда».

Интересно? Бедные. Их били больно, они мук не вынесли. Всё подписали. Хочется грязно выругаться. Подписали и признались, потому что они военными не были. Бесполезная обуза для народа. Только форму изнашивали да пайки прожирали. На войне от них только вред был бы. На войне пострашнее, чем в кабинете сурового следователя. Следак по рылу настучит (если только этим гнидам нужно было стучать. Сдается мне, это было без надобности), а на войне может руки-ноги и голову оторвать напрочь. Так сколько Власовых не добежало до фронта в результате этой чистки 1937–1938 годов?

Вот Зоя Космодемьянская была военным человеком и защитником Родины, в отличие от этих генералов, хоть и девушка. Допрашивающие ее немцы вряд ли были гуманнее следователя-чекиста, но ничего не добились. А эти шкуры… Они же еще все и партийными были, партбилет у сердца носили! Шкуры. И знаете, какое они оправдание себе почти все поголовно придумали? Только не падайте. Они, якобы, думали, что это партии нужно, что бы они, невинные, признали себя причастными к преступлениям. Как будто им следователи так и говорили: партия требует признания, хоть вы и чисты, как тазик в бане. Я даже не знаю, можно ли придумать большего скотства, чем такое оправдание.

Что они могли сказать в свое оправдание тому же Клименту Ефремовичу Ворошилову, которого в царских тюрьмах едва два раза насмерть не забили, но он ни одного товарища не выдал? Нарком смог бы их понять?..

Н.С. Хрущев, когда выступал с обвинениями И.В. Сталина в репрессиях, приводил в качестве примеров судьбы К.А. Мерецкова и А.В. Горбатова. Это его конек был. Кирилл Афанасьевич Мерецков в мемуарах воспоминаний о том, как он сидел под арестом не оставил, он в эти игры играть отказался. А вот Горбатов описал красочно, как он страдал от ежовских и бериевских сатрапов.

Я уже отмечал, касаясь книги С.М. Буденного, что читать такую литературу бесполезно с «незамутненным сознанием», это не для школьников и не для ботаников-историков. Тем более это касается таких книг, в которых автор врёт, пытаясь представить себя в выгодном свете, а окружающих — подлецами и дураками. Главный посыл «Годы и войны» А.В. Горбатого — если бы не были уничтожены опытные командные кадры в 30-х годах, то война совсем по-другому протекала бы. Это открытое обвинение в адрес наркома обороны. Ворошилов был обязан ставить перед руководством партии и государства вопрос о снижении обороноспособности страны в результате изъятия из армии опытных командиров. Но он оценил ситуацию по-другому. Прежде, чем мы коснемся оценки той ситуации самим Климентом Ефремовичем, глянем на воспоминания Горбатова. Проблема в литературном творчестве тех, кто пытается читателя обмануть, заключается в том, что лгать совершенно правдоподобно невозможно, все равно следы лжи будут видны. А Горбатов писал книгу во времена, когда ложь о том времени поощрялась ЦК КПСС, поэтому лгал бесстрашно, нагло, используя прием умолчания о фактах и обстоятельствах для себя неудобных и выпячивания того, что представляло автора в выгодном свете.

Читаем его книгу, начинается описание репрессий в главе «Так было». В 1937 году, после ареста командующего Киевским военным округом, сменилось руководство округом, членом Военного совета стал Ефим Афанасьевич Щаденко, старый соратник К.Е. Ворошилова: «Щаденко с первых же шагов стал подозрительно относиться к работникам штаба. Приглядывался, даже не скрывая этого, к людям, а вскоре развернул весьма активную деятельность по компрометации командного и политического состава, которая сопровождалась массовыми арестами кадров».

Здесь первое умолчание Горбатова. Он забыл упомянуть, что после Якира командовать округом стал командарм 1-го ранга Федько, сосредоточился на фигуре Щаденко. Фамилия командующего автору мешала, потому что Федько вскоре тоже был арестован. Сам Горбатов командовал в это время 2-й кавдивизией, входящей в состав 7-го кавкорпуса. И вот командира корпуса П.П. Григорьева тоже арестовывают. И тут в книге Александра Васильевича появляются странные строки: «Назавтра мы узнали, что Григорьев арестован. В тот же день во 2-й дивизии был собран митинг, где во всеуслышание объявили, что командир корпуса «оказался врагом народа».

«Оказался» — это было в то время своего рода магическое слово, которое как бы объясняло все: жил, работал — и вот «оказался»…

На митинге было предоставлено слово и мне. Я сказал, что знаю товарища Григорьева более четырнадцати лет. За это время мы вместе боролись с антипартийными уклонами. Никаких шатаний у Григорьева в вопросах партийной политики не было. Это — один из лучших командиров во всей армии. Если бы он был чужд нашей партии, это было бы заметно, особенно мне, одному из ближайших его подчиненных в течение многих лет. Верю, что следствие разберется, и невиновность Григорьева будет доказана.

Выступавшие после меня ораторы подчеркивали чрезмерную, как они говорили, придирчивость Григорьева, то есть его деловую требовательность, и выискивали недостатки в его работе. Мой голос как бы потонул в этом недобром хоре».

Поясняю, в чем странность: командиром дивизии был сам А. В. Горбатов, митинг мог собраться только с его разрешения, а не сам собой. Правильно? А дальше еще интереснее, Александр Васильевич заступился за своего командира, но подчиненные самого Горбатова с этим не согласились. Только такой вывод можно сделать. Но это не единственный вывод, критика в отношении Григорьева после заступничества командира дивизии со стороны подчиненных Горбатова может свидетельствовать, что сам комдив авторитетом в дивизии не пользовался, его подчиненные его мнению не доверяли. Либо все подчиненные Горбатова были трусливыми гнидами, которые гнулись под линию партии. Один Горбатов — орел, остальные — змеи подколодные. Дивизия и правда была очень странная, один из командиров полков подарил вскоре после этого митинга своего коня особисту. Горбатов его отчитал очень примечательно: «Вы, по-видимому, чувствуете за собой какие-то грехи, а потому и задабриваете особый отдел?».