Петр Балаев - Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущёва

При этом тот же Черушев, самый, на мой взгляд, подлый фальсификатор и клеветник на Первого маршала, в своих книгах утверждает, что в РККА 30-х годов трудились выдающиеся военные теоретики, только их потом зачем-то, этих теоретиков, перестреляли. Вроде и против Советской власти они ничего не замышляли, но Ворошилову чем-то мешали. Чем мешали — непонятно. Ладно, если бы их в распыл, а их труды Климент Ефремович себе присвоил бы, но ведь не было же такого!

Давайте посмотрим на один интересный документ, что бы начать что-то понимать в том, как организуется работа этих самых военных теоретиков и какую роль играл нарком в развитии военной мысли.

«Народному комиссару обороны Союза ССР тов. Ворошилову

По Вашему приказанию я дал через Особый отдел ОГПУ задание Верховскому А.И. написать о «Глубокой тактике». Работу его, вернее набросок, направляю Вам для ознакомления. Некоторые его мысли заслуживают внимания.

Начальник Главного управления РККА

20 июня 1933 года Фельдман»

А.И. Верховский — бывший военный министр Временного правительства, человек очень интересной биографии. Вот он находился под следствием по обвинению в участии в антисоветском заговоре, и сам Ворошилов дал задание Верховскому написать научную работу. Это называется «Специального военного образования Ворошилов не имел, да, откровенно говоря, и не стремился к этому…»?

Замечательно, что это письмо сам же Черушев и опубликовал в своей статье, но к пониманию того, что К.Е. Ворошилов в должности наркома обороны прилагал колоссальные усилия для развития военной науки, вплоть до того, что даже арестованным поручал разрабатывать вопросы теории, не додумался. Т.е., Ворошилов точно знал, какой именно специалист может заняться определенной проблемой. Это уровень. Такой уровень компетенции принято называть сталинским, не так ли?

А с таким уровнем этот человек не мог быть ни кем иным, кроме как самым выдающимся военачальником и полководцем своего времени. Это вполне логично.

1937 год начался с того, что Клименту Ефремовичу пришлось сполна нахлебаться результатов кадровой политики Л.Д. Троцкого. Снова и снова буду повторять, что принципиально ничего против военспецов не имею. Но проблема была в том, что во главе РККА стоял «иудушка», как бы

В.И. Ленин ни ограничивал его власть, как бы ни вмешивался в дела армии и обороны, но Ленин — не бог, он за всем уследить принципиально не мог. Политика Ленина в отношении использования военспецов была правильной. Сомнению ее подвергать глупо, нужны были люди, которые хотя бы могли рассчитать в штабе полка потребность в боеприпасах и снаряжении, необходимость обеспечения транспортом для их подвоза, логистику, так сказать. Малограмотной массе командиров из солдат и унтеров это было часто не под силу.

И сам Климент Ефремович никогда не выступал против использования офицеров старой армии, его друг Сталин тоже был только за это. Но они требовали принимать на службу и выдвигать людей только после тщательной проверки, не набивать армейские структуры предателями и приспособленцами. Но что можно было ждать в кадровой работе от человека, который даже на заседаниях РВС и Совнаркома внаглую читал французские романы? Этого «создателя Красной армии» французская любовь интересовала гораздо больше, чем вся мировая революция.

В результате на высших армейских должностях оказались отборные негодяи, впрочем, как и в руководстве белогвардейских войск. И белые офицеры, и красные военспецы вышли из одной армии, они всё, что было гнусного в этой армии, принесли с собой. Только за РККА стояла большевистская политика и в ней была масса новых командных кадров, выходцев из низов, из деятелей партии, незараженных сословным чванством и тупым карьеризмом. Именно это и определило победу в войне, а не мифические таланты примкнувшего к Советской власти офицерья. «Талантливость» там проявлялась почти на каждом шагу. Чего только стоит идея о переброске Первой Конной армии к польскому фронту по железной дороге и возня вокруг этого.

Когда началось сокращение РККА, то поднаторевшие в интриганстве и карьеризме бывшие офицеры без особых проблем выдавили из вооруженных сил большинство командиров, выходцев из низов, получивших опыт и первоначальное образование во время войны.

Но эта их победа была временной, на смену старым кадрам неизбежно должна была прийти молодежь, которая получила военное образование уже в советских училищах и Академиях.

Впрочем, ситуация с военными кадрами для страны не была в чем-то уникальной. В народном хозяйстве происходило то же самое. Посмотрим, как Сталин на XVIII съезде точно охарактеризовал ситуацию с интеллигенцией. Он говорил о научной и промышленной интеллигенции, естественно, но офицер в армии — это такой же интеллигент, как и инженер на заводе, специалист и руководитель. Аналогия. Итак: «В старое, дореволюционное время, в условия капитализма интеллигенция состояла прежде всего из людей имущих классов — дворян, промышленников, купцов, кулаков и т.п.. Были в рядах интеллигенции также выходцы из мещан, мелких чиновников и даже из крестьян и рабочих, но они не играли и не могли играть там решающей роли. Интеллигенция в целом кормилась у имущих классов и обслуживала их… Наиболее влиятельная и квалифицированная часть старой интеллигенции уже в первые дни Октябрьской революции откололась от остальной массы интеллигенции, объявила войну советской власти и пошла в саботажники. Она понесла за это заслуженную кару, была разбита и рассеяна органами Советской власти. Впоследствии большинство уцелевших из них завербовалось врагами нашей страны во вредители, в шпионы, вычеркнув тем самым себя из рядов интеллигенции. Другая часть старой интеллигенции, менее квалифицированная, но более многочисленная, долго еще продолжала топтаться на месте, выжидая «лучших времен», но потом, видимо, махнула рукой и решила пойти в службисты, решила ужиться с Советской властью».

Замените слово «интеллигенция» на слово «офицеры» и получите наглядную картину того, что творилось с кадрами в Красной армии, когда после демобилизации, проведенной еще подчиненным Троцкому РВС, в ней осталась почти вся масса и мобилизованных, и примкнувших, потому что нужно было чем-то кормиться, и таких «наполеончиков», как Тухачевский, военспецов. Это наследство досталось М.В. Фрунзе и потом сменившему его К.Е. Ворошилову.

Если внимательно изучать процессы, которые происходили с интеллигенцией, например, в промышленности, то станут понятны причины репрессий в отношении старых технических кадров, все эти дела «Шахтинские» и «Промпартии». Но изучать их нужно именно с марксистских позиций, как состояние осколка класса в новом государстве. Состояние осколка, который подвергался и внутреннему разложению, и воздействию своих собратьев и хозяев, находящихся в эмиграции. Уверенности у оставшихся в СССР старых интеллигентов в том, что новое государство устоит, особенно на фоне НЭПа, не было. Индустриальные планы косное сознание старых специалистов воспринимало крайне критически, слишком непривычная для их сознания реальность разворачивалась перед их зашоренными глазами. Отсюда и вредительство, как способ заслужить индульгенцию у прежних владельцев заводов, возвращение которых ожидалось. Кроме того, вредительство было еще и в отношении новых кадров, новой советской интеллигенции. Молодых технических работников старики всеми силами пытались затереть, скомпрометировать, они точно знали, что власть делает ставку именно на тех, кто вырос и выучился при этой власти, поэтому противодействовали новым кадрам. Но и это еще не всё. Стиль работы, привычки, отношение к рабочим… — оно у подавляющей массы дореволюционных спецов оставалось, если можно так выразиться, старорежимным. Лучше всего это характеризовать словом — барство. А барство очень заразно. И барством старые кадры заражали массу молодежи.