Вирхиния Вальехо - Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

– Здесь на рукоятке написано PEEG. Произносится Pig! («свинья» – англ.) Словечко, которое произносит его владелец каждый раз, когда нажимает на курок. Так как вы, по всей вероятности, английского не знаете, я вам переведу: имена Чопо, Томате, Арете, Кика, Гарра и Мугре вам что-нибудь говорят?

Лицо Аранго заливает мертвенная бледность.

– Видите, как легко угадать имя владельца? А вы не так глупы, оказывается! Раз уж вы так хорошо соображаете, а руки у меня заняты, я прошу, побудьте моим секретарем. Наберите вот этот номер и скажите нашим ангелочкам, чтобы они поторапливались. Я уже дома, а мы договорились, что они заедут между одиннадцатью и двенадцатью за этим предметом, который забыл психованный дегенерат Пабло Эмилио Эскобар Гавирия, пока занимался любовью со своей шлюхой, а не бывшей шлюхой, на этом самом диване, где ты сейчас расселся. Надо будет диван завтра в чистку отправить. Ну и чего мы ждем?

И я диктую ему телефон в Боготе, который мне выдал El Mexicano несколько лет назад на случай непредвиденных обстоятельств. Я знаю, что телефон отключен.

– Нет, донья Вирхиния! Вы не позволите, чтобы сообщники дона Пабло прикончили меня! Вы всегда были доброй синьорой!

– Что-то я не пойму: неужели такой разумный человек может ожидать, что шлюха, из-за которой вот-вот начнется война между автомобильным воришкой и курьером из аптеки, будет хорошей девочкой? Продолжай набирать. Если занято, значит, психопат-дегенерат разговаривает с Пиньей Норьегой. К счастью, они никогда не болтают слишком долго. И разве я могу допустить, чтобы вас растерзали прямо здесь? Нет, боже упаси! И не дай мне бог увидеть, что эти милые мальчики сделают с вашими детьми, женой и сестрами. Полагаю, то же самое, что вы собирались сделать со мной. Надеюсь, они уже скоро будут. Потому что завтра мне рано вставать, чтобы отвезти в аэропорт одного безумного злого гения, который, видимо, собирается показать мне свой новый самолет.

– Нет, синьора Вирхиния! Вы не позволите этим бандитам, пардон, этим синьорам, дотронуться до моей семьи.

– Я бы, может, и хотела вам помочь, но у хозяина этого пистолета есть ключи от моей квартиры. Когда его помощники увидят, что я держу на мушке человека Хильберто Родригеса, вряд ли они поверят, что глава картеля Кали прислал пьяного придурка раскурить трубку мира с главой Медельинского картеля. Или, может, так и есть? Для вас у меня тоже прекрасные перспективы. Вы можете выбирать: парочка бензопил, которые плотник-садист только что получил из Германии, – у него руки чешутся их опробовать – или же с полдюжины львиц, несколько дней сидящих на голодной диете, потому что они разжирели от переизбытка пищи, поступающей в зоосад асьенды «Неаполь». Хватит звонить. Ребята уже давно выехали и с минуты на минуту будут здесь.

Наконец, я устала описывать ему все то, что сделают с его женой, этой бедной женщиной, вынужденной спать с такой отвратительной свиньей, как он, и рожать ему поросят. Я сказала ему молиться обо мне как об ангеле-хранителе его семьи, потому что я выпровожу его из моего дома до того, как мясники Эскобара прибудут и четвертуют его у меня на глазах. Наставив на него «беретту», я приказываю, чтобы он шел к лифту. В последний момент мне очень хочется наподдать ему под зад ногой, но я сдерживаюсь: я боюсь выйти из себя, а Пабло научил меня, что когда у тебя в руках оружие, голова должна быть не просто холодной, а ледяной.

Неисповедимы пути господни! Когда этот урод, подосланный Хильберто Родригесом, чтобы отомстить Пабло Эскобару – или его женой, чтобы отомстить мне, – убрался, я закрыла на ключ все двери в своей квартире. Затем поцеловала «беретту» и благословила тот день, когда мужчина, который украл мое золотое сердце, взамен отдал мне пистолет, на случай, если его враги придут за мной. Я обещаю Господу Богу, что ни один наркоторговец больше никогда не переступит порог моего дома и не узнает номера моего телефона. Я проклинаю их всех. Да не будет у них ни одного счастливого дня в жизни! Пусть их порочные жены плачут кровавыми слезами! Пусть потеряют они все свои богатства! Пусть их потомки вечно зовутся Проклятыми! Я обещаю Матери Божией, что в благодарность за ее защиту, начиная с сегодняшнего дня, я буду сотрудничать с иностранными властями, которые борются с наркотрафиком, если смогу быть им полезной. Я сяду на пороге своего дома, чтобы посмотреть, как понесут мимо тела наркобаронов и их детей, а оставшихся в живых поведут в наручниках к самолету Управления по борьбе с наркотиками США. Даже если мне придется ждать этого целую вечность.

На другой день я звоню единственной подруге, которая наверняка никому ничего не расскажет. Сольвейг – шведка. Она элегантна, как снежная королева. Сдержанна и тактична, в отличие от большинства женщин-журналисток, которых Пабло обычно именовал змеями. Мы с ней никогда не откровенничали, потому что за последние годы я научилась не доверять никому и старалась держать все переживания при себе. И сегодня я хочу поговорить о случившемся не потому, что мне нужно выговориться. Просто я уверена, более, чем когда-либо, что Эскобар прослушивает мой телефон и записывает все разговоры, чтобы знать, встречаюсь ли я с его врагом. Я также знаю, что, хотя я ненавижу его, а он меня больше не любит, Пабло всегда будет меня хотеть и будет прослушивать мой телефон. Моя изумленная подруга недоверчиво спрашивает меня, как такая женщина, как я, могла связаться с людьми подобного сорта и почему я позволила этому типу войти в мой дом. Я отвечаю, что все еще надеялась, что смогу остановить войну, которая приведет к гибели сотен людей. Подручные никогда не действуют без одобрения патрона. Я не называю Сольвейг имя Вильяма Аранго, потому что знаю, что Пабло на следующий же день распилит его на кусочки, а я не хочу быть в ответе за еще одно убийство. Мной движет лишь желание, чтобы Эскобар еще больше возненавидел того, кого он всегда звал не иначе как боровом-выскочкой, и его больную от ревности жену. La Fiera периодически названивала в средства массовой информации, обвиняя Марию Викторию, жену Эскобара, в том, что та резала лица соперницам, чтобы завладеть подарками. Вот кто на самом деле был причиной войны между картелями!

Через какое-то время я получаю по почте конверт с вырезкой из газеты: убит некий парикмахер из Кали. На его теле насчитали сорок шесть ножевых ранений. Не десять, не двадцать, не тридцать, а ровно сорок шесть. Он был убит во время гомосексуальной оргии. В тысячу раз более виновны отдающие приказы, чем головорезы, их исполняющие. Я обращаюсь с молитвой за упокой его души и открываю Богу мое исполненное болью сердце, многократно униженное этой дьявольской преступной «элитой». Ни по происхождению, ни по своей морали они ни в чем не отличаются от своих наемников и обслуги. Я прошу Бога, чтобы он использовал меня в качестве катализатора процессов, которые покончат с ними и с их состояниями, нажитыми на позоре моей страны, крови жертв и слезах наших женщин.