Аполлон Давидсон - Сесил Родс — строитель империи

Так было «в мирное время». Ну а в неспокойное? Эдуард Мор как раз побывал у ндебелов в такую пору — в 1869 году, когда Мзиликази, отец Лобенгулы, уже умер, но еще не определилось, кто же будет его преемником. Обстановка в стране накалилась, ожидали схваток между дружинами.

Высший совет народа ндебеле вызвал тогда находившихся в стране европейцев и велел им собраться вместе в поселке Мангве. «Сначала я принял эти распоряжения как величайшую несправедливость и крайний деспотизм, — пишет Мор, — но впоследствии убедился, что они клонились к безопасности белых. Дело в том, что туземцы действительно… хотели предохранить иностранцев от какого-либо несчастья. Смерть хотя бы одного из них могла вызвать неприятные столкновения с английским колониальным правительством, и этого старались всеми силами избежать».

Мору не пришло в голову вспомнить, что, оберегая европейцев от той братоубийственной войны, которая вот-вот должна была разразиться в стране ндебелов, этот народ мог считать европейцев причастными к кровопролитию. Ведь реальным претендентом был только Лобенгула. Но из уже захваченных европейцами областей Южной Африки пошел слух, что там скрывается его старший брат Нкулумане, которого ндебелы считали покойным. В Трансваале нашелся даже самозванец, выдававший себя за Нкулумане. Естественно, что все, кто по каким-либо причинам не хотел воцарения Лобенгулы, стали выступать за его соперника.

Мзиликази умер в 1868-м, а Лобенгула смог окончательно утвердиться лишь в 1870-м, в тот самый год, когда Родс приехал в Южную Африку. Полтора года в стране царили раздоры, и у ндебелов были основания полагать, что слухи о Нкулумане подогреваются европейцами. Но Лобенгула держался дружелюбно.

Эдуард Мор повидался с ним 6 октября 1869 года и рассказал, какое впечатление произвел на него «будущий царь ндебелов». Лобенгула еще не мог обеспечить ему безопасное передвижение по всей стране, но «хотел показать себя в высшей степени любезным. Он выразил мне сочувствие, что в настоящее время ничего не может сделать для исполнения моих желаний, но просил меня не беспокоиться… во всяком случае, мне не придется ждать долго».

По словам Мора, если Лобенгула и не был знаком с выражением «noblesse oblige», то действовал именно так.

Во время обеда Лобенгула обратил внимание на медальон, висевший на шее у Мора, — портрет его матери. Узнав, что она умерла, сказал:

— Да, белые счастливы. Ваше искусство так велико, что вы видите даже тех, кого давно уже нет.

Мор заметил: «И в нашем цивилизованном обществе не каждый мог бы выразиться с таким тактом».

Многое изумляло Мора. Например, «как хорошо туземцы знают все, что происходит у них в стране».

С впечатлениями Мора в давние времена познакомились и российские читатели. Издатель И. В. Алферов писал: «На издание русского перевода с тем же изяществом и роскошью, как это сделано за границей, я не жалел никаких расходов. Могу даже засвидетельствовать, что рисунки, находящиеся в сочинении Мора, напечатаны у нас лучше, чем за границей». Перевели молниеносно: предисловие к немецкому изданию подписано автором в Бремене в марте 1875 года, а на русском переводе отметка «дозволено цензурою» датирована 3 ноября того же года.

…В 1870-м Лобенгула утвердился в качестве инкоси — верховного правителя. Ндебельские посланцы разыскивали Нкулумане повсюду, даже далеко за пределами междуречья, но так и не нашли его. Должно быть, он, как и предполагалось раньше, был убит еще в детстве из-за каких-то раздоров в верхах ндебельского общества.

Придя к власти, Лобенгула не сразу стал подозрительным к европейцам. Он стремился лишь упорядочить отношения с ними, поставить их под свой контроль. Известно «Объявление Лобенгулы охотникам и торговцам». В нем говорилось:

«Все путешественники, охотники или торговцы, желающие попасть в страну матебеле, должны идти по главной дороге, идущей из Ба Мангвато к сторожевому посту Маньями, где они обязаны сообщить о себе обычным порядком и получить позволение идти к месту пребывания короля и просить об отдельном разрешении для каждого. За право охоты в районах к югу и западу от реки Шашани будет взиматься одно ружье стоимостью в пятнадцать британских фунтов стерлингов, мешок пороха и ящик патронов. Постройка домов допускается лишь по специальному королевскому разрешению».

Подобные документы распространялись от имени Лобенгулы. На них была его печать с изображением слона. Сам он грамоте обучен не был. С его слов или под его диктовку документы эти составлялись европейцами, жившими в его главном поселке; другие европейцы называли их даже «секретарями» Лобенгулы.

Переводя его слова и пытаясь выразить их в европейских понятиях, они могли невольно искажать их смысл. Правда, Лобенгула против этого боролся. Поручив одному европейцу перевести и записать свои слова, он потом мог вызвать другого и, показав ему бумагу, спросить, что же там написано. С помощью такой проверки он пытался контролировать белых людей,

Отношекие Лобенгулы к европейцам постепенно менялось. Английский капитан Паттерсон, побывав у него в 1878 году, писал: «Будучи молодым человеком, да и какое-то время потом, даже уже став королем, он был тесно связан с белыми людьми и даже привык носить их одежду. Он построил себе каменный дом, приглашал их в свою страну, обеспечивал им безопасность. Но затем с ним произошла перемена.

Вернувшись к гардеробу из нескольких лоскутов обезьяньей шкуры, он, по-видимому, возвращается и к аналогичной манере мышления, отвергает все новшества, ограничивает торговлю, отказывает миссионерам в поддержке и не защищает белых людей от нападок и оскорблений».

— Что вы думаете о миссионерах и их вере? — спросил как-то Лобенгулу англичанин Уолтер Керр.

— Наверно, они верят искренне, — ответил тот. Однако тут же добавил: — Но ведь им и платят, чтобы они так говорили.

Керр отметил: «Я понял, что Лобенгула мало симпатизировал усилиям миссионеров». За четверть века миссионерской деятельности ни одного обращенного в христианство в стране Лобенгулы не оказалось.

В первые годы правления Лобенгулы большим влиянием пользовалась его любимая сестра Нинги. У нее был собственный «двор». К ней являлись белые охотники и торговцы, если Лобенгула бывал в отъезде. Она привечала их. Образы таких женщин, как Нинги, вероятно, и натолкнули Райдера Хаггарда на идею одного из самых известных его романов — «Она» — о могущественной правительнице страны в глубине Африки. По этому роману до сих пор снимаются фильмы.

А Нинги была в 1880 году казнена. Европейцы считали, что Лобенгула боялся ее влияния. Но может быть, она впала в немилость именно из-за близости с европейцами?