Сергей Васильев - #Как это было у меня. 90-е

А тогда все было наоборот. Мы, коммерческий банк, имели более крутую электронную систему расчетов, чем ЦБ!

Но, кроме успехов, стали проявляться и проблемы.

Впервые неладное в нашей системе МРЦ мы явственно почувствовали в знаменитый «черный вторник» в сентябре 1995 года, когда разразился первый в России кризис на рынке межбанковских кредитов. Именно тогда мы поняли, что МРЦ и весь банк стали очень уязвимы. Предыдущие три-четыре года средства на счетах в МРЦ все время росли, и потому мы относились к этим ресурсам как к «длинным» деньгам.

Нам казалось, что так будет вечно.

Мы спокойно раздавали их в долгосрочные кредиты или вкладывали в недвижимость, строили большие офисы в Москве и Твери.

Но в этот «черный вторник» мы увидели, что может быть и по-другому!

Почти все банки в тот злополучный день в один момент подали платежки на вывод средств.

Это произошло не из-за недоверия к нам. Наоборот, нам верили больше, чем кому-либо еще. Просто всем банкам вдруг потребовались деньги, чтобы где-то закрыть межбанк, провести старый платеж и т. д.

В тот день мы выжили, но именно в тот день мы увидели, насколько мы уязвимы. Мы поняли, что деньги в МРЦ являются очень краткосрочными и их могут потребовать вернуть в любой момент, причем все сразу.

После «черного вторника» вся команда МРЦ еще целый год удерживала ситуацию на плаву. Они ездили по регионам и столицам республик, налаживали и укрепляли отношения. Клиентские остатки банков в МРЦ удалось на какое-то время стабилизировать, но борьба за ликвидность шла весь год. Остатки на счетах в МРЦ таяли, и вообще ликвидность во всей денежной системе России тогда снижалась. Ситуация все накалялась и накалялась…

Из всех проектов Тверьуниверсалбанка именно МРЦ был, наверное, самым передовым и технологичным проектом.

Вклад Сереги – и всей его команды – был огромным. Именно за этот проект было обидно более всего, когда банк рухнул. Межбанковский расчетный центр не был каким-то активом вроде построенного здания или чего-то еще, что можно было бы продать.

Но это была система, созданная ТУБом, и вместе с ТУБом она ушла в небытие…

Леха сразу стал у нас руководителем валютного департамента.

Постепенно внутри этого подразделения сосредоточились все активные операции банка. Там было организовано казначейство, началась торговля валютными облигациями, там же стали выдавать и валютные кредиты.

Очень скоро департамент сильно разросся и превратился во что-то вроде отдельного государства в нашем и так самостоятельном царстве – московском филиале.

Мы еще жили в Жуковском, когда однажды в нашем физтеховском общежитии меня нашла молодая симпатичная девушка, представившаяся Вероникой.

– Я от Игоря, – сказала она, – училась с ним в одном классе, слышала, что вы открываете банк, возьмите меня к себе!

– А что ты умеешь? – спросил я.

– У меня хороший английский, – заявила Вероника.

Этого ответа и рекомендации самого Игоря было достаточно, чтобы она стала заместителем Лехи в валютном департаменте. Так они и работали в тесном тандеме – Леха и Вероника.

Говорят, что в менеджменте есть такое правило: если в пару к творческому, но плохо организованному руководителю взять педантичного заместителя, тогда все пойдет хорошо. И наоборот, у организованного и жесткого руководителя должен быть творческий и легкомысленный зам. У нас же, вопреки этому принципу, во главе департамента оказались два творческих, активных и немного бесшабашных человека.

В общем, все эти их качества были возведены в квадрат!

Постепенно все труднее и труднее было разобраться в делах, бухгалтерии и бумагах валютного департамента. Его доходы и обороты все время увеличивались, но росло и непонимание: что же там у них творится?

На это еще накладывался тот факт, что никто в стране толком не мог объяснить нам, молодым банкирам, как вообще следует вести валютную бухгалтерию.

Тверской областной Жилсоцбанк, каковым еще недавно был Тверьуниверсалбанк, сам прежде работал только с рублями. Никто до этого не вел расчеты в валюте, никто не выдавал валютных кредитов, не выставлял валютных аккредитивов, а тем более никто не торговал валютными облигациями.

Все это было впервые.

И потому уже через полгода работы департамента в его балансе и бухгалтерии мало кто мог разобраться, кроме самого Лехи.

Обороты и сделки были внушительны и оригинальны, но столь же запутанны и туманны.

Уже не только у тверского руководства банка, но и у нас в московском филиале постепенно накапливалось недоверие: что-то непонятное они там у себя творят.

Еще одной характерной особенностью валютного департамента было большое количество молодых, красивых и незамужних девушек. Уж не знаю почему, из-за легкого ли характера самого Лехи или из-за слова «валютный» в названии департамента, но именно он был у нас самым ярким и искрометным по страстям и эмоциям.

Однажды Леха вместе с какой-то из сотрудниц отправился в Нью-Йорк, чтобы лично познакомиться с банками, где были открыты наши корреспондентские счета. И как только он улетел, мы вдруг поняли, что ключ с кодом от счета в Bank of New York он взял с собой и копии не осталось.

Первыми забили тревогу в Твери.

Валютный департамент головной конторы начал непрерывно звонить нам с вопросом: «А вы уверены, что Алексей вернется из Нью-Йорка и деньги останутся в сохранности?» Мы отвечали, что абсолютно уверены в Лехе, но все наши попытки дозвониться до него были безуспешны. Он нашелся только на третий день – чуть загулял и отключил телефон. Леха долго потом обижался на нас за это минутное недоверие.

Но главной особенностью валютного департамента был непрерывный рост количества сотрудников.

Работа современного коммерческого или инвестиционного банка предполагает наличие разных специализированных департаментов: казначейства, трейдинга по акциям, облигациям, отдела продаж, отдела торговли на внутреннем и внешнем рынке и т. д. Но нас никто этому не учил, и потому приходилось постигать все в реальной «боевой», рыночной обстановке.

Леха интуитивно понимал, что рынки разрастаются: операции становились все сложнее и разнообразнее, и нужно было как-то дробить департамент, создавать специализированные отделы. Но валютный департамент лишь распухал и распухал, а количество людей и выполняемых функций лишь увеличивалось…

Мы не учились финансам в институте. В МФТИ мы постигали высокие науки: математику, физику, аэродинамику, механику полета и пр. Бухгалтерии нас не учили, и потому никаких экономических терминов я вообще не знал. Нам пришлось осваивать азы, начинать с самого начала.