Боб Дилан - Хроники. Том 1

Едва я понял, что делаю, я осознал и то, что я здесь не первый: Линк Рэй за много лет до меня сделал это в своей классической песне «Ропот». В песне у Линка не было текста, но играл он по той же системе счисления. Мне бы никогда не пришло в голову, откуда берется мощь этой песни, поскольку меня гипнотизировал сам ее тон. Кроме того, мне казалось, что я видел, как то же самое делает Марта Ривз. Несколькими годами раньше я слышал ее в Нью-Йорке, где она играла в «Ревю «Мотауна»». Группа за ней не поспевала, совершенно не представляла, что Марта делает, и просто лабала дальше. А она била в бубен триплетами, поднеся его к уху, и фразировала песню так, точно бубен и был всем ее оркестром. Бубен не создает мелодических линий, но концепция сходная.

Когда Лонни показывал мне это много лет назад, он будто разговаривал со мной на чужом языке. Я понимал этимологию, но не видел, как это можно применить. А теперь все совпало. Теперь можно врубаться. С новым кодом заклинания, пропитавшим мой вокал своим явным присутствием, я мог бы воспарить высоко, бессознательно вытаскивая из чулана несчетные скелеты. Тематические триплеты придавали всему гипнотичности. Я мог бы и самого себя загипнотизировать. Больше того — делать это каждый вечер. Не уставая, не утомляясь. У меня теперь имелась вся необходимая техническая теория. Моя аудитория перестанет быть теневой армией безликих людей. Разумеется, некоторые по-прежнему будут слышать одни слова, их собьет с толку, что двухдольный бой, к которому они привыкли, теперь отступит от ритма, перефокусируется и потащит за собой песни вглубь доселе невообразимой территории. Ничего, справятся.

Все равно я слишком долго просидел в глубокой заморозке в мирском храме музея. Дело нехитрое. Существуют тысячи, если не миллионы вариантов таких рисунков, поэтому идеи никогда не истощатся. Ты всегда остаешься в какой-то неисследованной точке сборки. Тут вам не тяжелая теория, тут геометрия. У меня с математикой неважно, но я знаю, что вселенная формируется математическими принципами вне зависимости от того, понимаю я их или нет, и отныне я позволю им меня вести. Игра моя станет невозмутимой движущей силой голоса, и я стану пользоваться разными алгоритмами, к которым непривычно ухо. Должно быть привычно, а вот нет.

У меня в жизни это случилось в нужное время. Сделка совершилась. Тексты песен, даже написанные двадцать лет назад, музыковедчески теперь взорвутся ледяным облаком. Никто больше так не играет, это новая форма музыки. Строгая и ортодоксальная. Никаких импровизаций. Полная противоположность импровизации. На самом деле импровизация не дала бы ничего хорошего, увела бы меня совсем в другую сторону. И кроме того, чтобы так играть, не нужно никакой особой чувствительности. Эмоция тут ничего не запускает. Вот в чем еще один плюс. Я слишком долго многие свои песни бросал на пол, как подстреленных кроликов. Такого больше не будет. Но штука в том, что мне понадобятся обе руки. А если сейчас я не смогу играть, ничего лучше и не получится. Все выйдет не так.

Полдень, и я бродил по своему старомодному саду. Через пустырь дошел до клумбы полевых цветов и туда, где у меня были собаки и лошади; ветер донес обрывки полузадушенного крика чайки. Возвращаясь в дом, сквозь кроны сосен я заметил море. Оно проглядывало издали, но под его красками я ощущал силу. Будто на меня упала сеть, и если я попробую бежать — запутаюсь еще больше. Руку мне разорвало довольно основательно — нервы ничего не чувствовали. Может, она не заживет, никогда не будет прежней, и чем скорее я в это поверю, тем лучше. О, злая ирония жизни. Я получил просто космический пинок под зад. Наверное, стоило носить стальные трусы.

Однако ближе к концу недели все несколько изменилось: я сходил на школьный спектакль, где играла одна из моих дочерей. Творческая энергия, бившая со сцены, привела меня в чувство. Посреди всего этого — еще одна печальная весть. Моя 63-футовая яхта села на рифы в Панаме. Ночью неверно истолковали портовые огни. Переключили на задний ход, и сломался руль. С рифа сама она сойти не смогла, а ветром ее загнало еще глубже. Неделю яхта пролежала на боку, однако было уже слишком поздно. Ее пытались стянуть, но тросы лопались. В конечном итоге море забрало ее, и яхты у меня не осталось. За те десять лет, что она у меня была, мы с семьей проплыли по всем Карибам и побывали на всех островах от Мартиника до Барбадоса. Эта потеря несколько тускнела в сравнении с рукой, но за яхту я раньше был благодарен, и новость неприятно меня встряхнула.

Однажды вечером я включил телевизор и увидел соул-певца Джо Текса в шоу «Сегодня вечером с Джонни Карсоном». Джо спел и ушел. Джонни с ним разговаривать не стал, как с остальными гостями передачи. Только помахал ему из-за пульта. Кареону обычно нравится беседовать с гостями о гольфе и тому подобном, но ему было нечего сказать Тексу. Наверное, со мной он бы тоже не нашелся. Все гости Джонни старались быть смешными, надевать счастливые маски, не терять контроля, быть как Джин Келли и петь под дождем, даже если с неба льет как из ведра. Я бы заработал пневмонию. Надо делать вид, что все вокруг чудесно. Как и Джо Текс, я никогда особо не плыл по главному руслу. Я подумал, насколько больше я похож на него, чем на Карсона. Я выключил телевизор.

Снаружи по дереву застучал дятел. Пока я жив, меня будет хоть что-то интересовать. Но если рука не заживет — что я буду делать весь остаток дней? В музыкальной индустрии не задержусь, это уж точно. Убегу от нее как можно дальше. Я фантазировал о мире бизнеса. Податься туда — что может быть элегантнее или проще? Пожалуй, интересно примерить на себя обычную жизнь. Я загадывал на будущее. Позвонил своему другу, который свел меня с брокером, покупавшим и продававшим независимые бизнесы. Начинать с нуля — об этом не было и речи. Я ему сказал, что думаю продать все, что у меня есть, и присматриваюсь. Что у вас есть? Он привез брошюры обо всех мыслимых предприятиях — факты и цифры, все до мельчайших деталей… Самодостаточные бизнесы повсюду — сахарный тростник, грузовики и тракторы, фабрика деревянных ног в Северной Каролине, мебельный завод в Алабаме, рыбоводческая ферма, цветочные плантации… Ошеломляюще. Только посмотришь на все это — и лоб на глаза давит. Как тут решить, особенно если по-настоящему тебя ничего не интересует. Мой доверенный помощник и механик, на которого всегда можно опереться в функциональном смысле, сказал:

— Оставь это все мне, дядя. Я съезжу на них посмотрю — и выберу лучшее.

Я знал, что он сможет — выйти в мир и что-нибудь найти. Но мне спешить не хотелось, я не стремился сделать то, о чем впоследствии пожалею. Я сказал, что сообщу ему точную дату как-нибудь в другой раз. К продолжению темы я не стремился.