Андрей Жариков - Солдатское сердце

Головной убор положил на край стола слева. Здесь же положил маршальский жезл. Перчатку с правой руки бросил в фуражку и не попал. Кто-то из фотокорреспондентов поднял ее и положил на засаленный околыш головного убора.

После подписания акта Кейтель встал из-за стола, надел правую перчатку и фуражку и вновь попытался блеснуть военной выправкой, но это выглядело жалко и смешно. Неуверенной походкой он возвратился к своему столу.

Вслед за ним подошли в сопровождении своих адъютантов Штумпф и фон Фридебург и тоже подписали акт. В их движениях не скрывалась нервная торопливость.

— Предлагаю немецкой делегации покинуть зал! — сказал Жуков повелительно и, когда переводчик так же громко переводил его слова немцам, посмотрел на часы. Шла сорок третья минута 9 мая 1945 года. Как все просто и быстро. Если бы это произошло на год раньше, сотни тысяч крепких мужчин в расцвете своих сил возвратились бы домой и было бы меньше детей-сирот, вдов и плачущих матерей.

После того, как немцы вышли из зала, Маршал Советского Союза Жуков от имени Советского Верховного Главнокомандования торжественно поздравил всех присутствующих с долгожданной победой.

В те предутренние часы, когда бывший начальник генерального штаба верховного главнокомандования вермахта Вильгельм Кейтель сидел в отведенной для него комнате и по его обрюзгшим щекам стекали холодные слезы, остатки немецко-фашистских войск в ряде районов еще не сложили оружие, сопротивлялись с упорством обреченных на смерть.

Танковые армии 1-го Украинского фронта, повернув от Берлина, пробивались к Праге. В долинах гор гремели пушки. Колонны вражеских танков и автомашин с офицерами и солдатами рвались в зону американских войск, чтобы сдаться там в плен.

На рассвете, сломив сопротивление противника, в Прагу вступили части Красной Армии.

Прага ликовала. А вдали от города еще стоял несмолкаемый грохот орудий. Бои с отдельными группами гитлеровцев и пленение частей немецко-фашистских войск продолжались до 17 мая.

После подписания акта в том же зале состоялся прием — торжественный ужин. Открыв банкет, маршал Жуков предложил тост за победу антигитлеровской коалиции над фашистской Германией. Затем выступили представители союзного командования и советские генералы. Каждый говорил то, что наболело на душе за эти тяжелые годы. Говорили и о том, чтобы никогда больше не было войн. О мире и дружбе темпераментно и искренне говорили американцы, французы, англичане, и всем хотелось тогда верить, что так думают и правительства всех стран.

Дело дошло до плясок и песен. И Георгий Константинович не удержался, вспомнив свою юность, сплясал «русскую». Плясал полководец с солдатским сердцем, отстоявший Москву и взявший Берлин…

Девушки-связистки и медицинские сестры, переодетые в гражданские платья, выполняли роль официанток. Всего было в изобилии. Праздник-то небывалый, радость плещет через край.

Чекисты из личной охраны маршала поручили Лиде Захаровой, тоже одетой в гражданское платье, не спускать глаз с маршала Жукова, следить, чтобы пища на тарелке была только приготовленная поваром Баталовым, чтоб не подменили стакан.

Охрана здания и прилегающей местности надежная. Мышь не пробежит.

Подозвав старшего лейтенанта Захарову, маршал незаметно шепнул:

— Отнеси Кейтелю ужин и бутылку водки…

Позже Лидия Владимировна вспоминала:

«Я знала, Жуков не допускал шуток подобного рода, но сначала подумала, что он пошутил. Но когда ответила «Есть!» и он не остановил меня, я поняла, что это приказ. В том проявился сверхгуманный характер полководца. Это не прощение, а еще одна незримая победа солдатского сердца».

Праздничный ужин закончился утром.

Маршал Жуков в сопровождении охраны, адъютантов и генерала Варенникова шел от здания, где был подписан акт, к своему особняку. Следом на малой скорости двигались автомашины. Георгий Константинович был в превосходном настроении. К тому же его рассмешила старший лейтенант Захарова:

— Товарищ маршал, дозвольте мне снять туфли?

— Это зачем же? — удивился Жуков.

— Отвыкла от женской обуви. Ноги так болят, что выть хочется.

— Ну и кавалеры вокруг единственной синьорины, — рассмеялся Георгий Константинович. — А ну, синьорину на руки и — в карету!

С востока потянуло утренней прохладой. Солнце уже поднималось над землей, остывшей после жарких боев, и кто-то заметил, что туман здесь какой-то необычный — красноватого оттенка. Георгий Константинович остановился, обернулся и сказал:

— Это от человеческой крови, пролитой по вине фашизма…

Генерал Варенников отвлек разговор о тумане:

— А у нас в Москве девять часов, ребятишки в школу побежали.

«А как там мои дочурки? — подумал маршал. — Ждут отца. Война кончилась, а он все еще продолжает воевать…»

Прочный вызов в штаб полка нисколько не удивил Петра Клокова. После завершения войны штабам всегда приходится заниматься наведением порядка в запущенном учете личного состава. Составление списка оставшихся в живых, убывших и убитых, составление писем родным о погибших в боях за Родину. И самое радостное — увольнение воинов в запас — демобилизация.

В батарее Клокова в живых остались двадцать два солдата и три офицера. Сохранились две пушки и две автомашины, которые были выделены в то время, когда выдвигались к Эльбе. Солдаты почти все молодые, но и они рвались домой. Петр Клоков тоже твердо решил уйти в запас. Офицером он стал не по личному желанию, а вынужденно. Военное училище закончил по сокращенной программе обучения и не мог считать себя специалистом военного дела, чтобы продолжать службу в мирное время. Рапорт об увольнении он уже подал и ожидал решения командования.

В штабе удивили:

— Подбери в батарее самого стройного и опрятного солдата-орденоносца, достойного быть знаменщиком, — приказал начальник штаба.

— Есть такой, — ответил Клоков. — Ефрейтор Творимир Козлов. Вчера получил второй орден Славы.

— Правильно, — одобрил сидевший в кресле возле окна с неразлучной трубкой заместитель командира полка по политчасти майор Молодцов. — Достойная кандидатура.

— Это еще не все, — продолжал начальник штаба. — Вы назначаетесь командиром парадного отделения…

— За что же такая «честь»? — удивился старший лейтенант. — Офицерские погоны прикажете снять?

— Не горячись, Петр, — прервал его майор Молодцов. — А вы не испытывайте терпение человека, — бросил он в сторону начальника штаба. — Дело очень серьезное: в Москве намечается парад в честь победы над Германией. От каждого фронта выделяется один сводный полк. В полку шесть рот пехоты, одна рота артиллеристов, одна — танкистов, одна — летчиков и одна сводная: кавалеристы, саперы, связисты. Командирам отделений приказано поставить средних офицеров…