Марк Цыбульский - Владимир Высоцкий в Одессе [Документальная повесть]

М. Ц. — Какое впечатление производил Высоцкий при личном общении?

В. Г. — Он производил впечатление очень хорошее. Очень добрый человек, очень спокойный, очень умный, эрудированный. С ним общаться было очень легко. А Марина, когда он пел… Она ничего не говорила, только слушала его, слушала, как божество, вся обращаясь в слух.

Володя был прекрасный человек. Общался он с людьми нормально, безо всякой заносчивости.

Володя к нам часто приходил с Петей Тодоровским, потому что у Пети была гитара, а у нас не было. Однажды они пришли, помню, а Толя задерживался, и Петя и Володя, пока его ждали, пели вместе.

На „Грузии" кто-то дал старую гитару моему мужу специально для Володи, и Володя всегда там играл на ней. На ней очень много автографов, потому что играл на ней и пел под неё не только Володя. Все, кто пел под эту гитару, на ней расписывались. Мы эту гитару отдали в Одесский литературный музей.

М. Ц. — Итак, в Одессе Вы общались с Высоцким часто и много. А были ли встречи в Москве?

В. Г. — Однажды моему мужу сделали операцию в Москве. И так получилось, что именно в это время я упала, и у меня был перелом крестца, и я не могла сразу поехать к нему в Москву.

Через месяц, когда мне разрешили встать, я немедленно полетела в Москву. Первым, кого я увидела в Москве, был Володя, он пришёл навестить моего мужа в гостинице, где тот жил после операции. Он сразу сказал мне: „Чем я тебе могу помочь?"

Я говорю: „Мне нужна кухня и кастрюли. Посмотри: Толя лежит худой, как щепка. В гостинице я ничего приготовить не смогу, а я должна поднять его на ноги, ему скоро идти в рейс".

И тогда Володя сказал: „Вы будете жить у меня".

Он снимал тогда большую квартиру, адреса я сейчас не помню. Толя говорит: „Ну, как же это будет? Ведь к тебе приходит много народу".

Володя ответил: „Никого не будет. Вот сегодня последний день, когда кто-то придёт — и больше никого не будет".

Володя приехал за нами на машине, и мы из гостиницы переехали к нему. Он нам отдал свою с Мариной спальню, а сам спал в кабинете. Утром мы вместе завтракали, и я в первый раз видела, как Володя жарил мясо. И каждый вечер, когда бы он ни приходил, я вставала и говорила: „Володечка, будешь чай пить или кушать?"

Иногда он пил чай или ужинал, но чаще он говорил: „Нет, я сыт, я не буду". Садился у себя в кабинете и писал стихи, а потом через какое-то время пел их нам. Это продолжалось больше месяца, и за всё время никто не приходил — Володя всем запретил, чтобы не тревожили Толю.

И знаете, я почувствовала, да и сам он мне говорил, что ему не хватает тепла домашнего. „И как же я буду без вас? Я уже так привык, что ты меня встречаешь, предлагаешь поесть…" Этого ему постоянно не хватало, Марина же не могла с ним всё время быть. К тому же, у неё тогда со старшим сыном неприятности были…

И всё-таки каждый раз, когда Володе было плохо, когда он был в больнице, она немедленно бросала всё и прилетала.

М. Ц. — Вы бывали у Высоцкого на Малой Грузинской?

В. Г. — Да, конечно. Когда мы были в Москве, мы обязательно встречались, он нам с Толей пел свои новые песни. Квартирой новой он гордился, показывал её нам. При нас Марина часто звонила ему из Парижа, и Володя всегда утешал её, если она была чем-то расстроена. В основном это были проблемы с сыном.

М. Ц. — Насколько я знаю, Высоцкий и Влади бывали в круизах на „Грузии" только на Крымско-Кавказской линии?

В. Г. — Нет, не только. Муж рассказывал, что однажды зимой Володя и Марина встретились с ним где-то за границей (зимой „Грузия" ходила вокруг Европы) и проехались немного, в нескольких портах побывали вместе. Володя был у Марины во Франции, но деталей того, где они сели и где сошли, я не знаю.

М. Ц. — Я об этом никогда не слышал! А такое было один раз?

В. Г. — И этого точно не знаю. Надо будет посмотреть, может быть, в домашнем архиве что-то есть об этом… Но я помню, что они где-то за рубежом сфотографировались на „Грузии" — Володя, Марина и мой муж.

М. Ц. — А когда Вы виделись с Высоцким последний раз?

B. Г. — Я думаю, за год до его смерти. Он был уже очень плохой. Мы встретились в одной компании, куда он нас специально позвал, чтобы спеть что-то новое, но даже спеть он не смог. Он был совершенно белый, чувствовал себя уже очень плохо. Это было первый раз, чтобы он хотел спеть — и не смог» [215] Цит. по фонограмме беседы от 14.04.2006. .

В значительной степени воспоминания своей матери дополняет сын капитана С. Гарагуля.

«С. Г. — Трудно вспоминать мне… Ну, приходил Володя, пел песни. Ну, представьте: приходит к Вам в гости человек, как вспоминать? Хотя, разумеется, приходил он не ко мне, а к папе… Когда он приезжал в Одессу, то всегда был у нас. Поэтому на его концертах я никогда не был, я слушал его дома, либо на „Грузии".

Остались, конечно, в памяти разные случаи. У меня были проблемы в школе, ко мне стали местные бандиты приставать. Володя хотел пойти разобраться, но кончилось тем, что поехал другой человек, Сёма Гаспаров, режиссёр с Одесской киностудии. Он тоже был у нас в гостях. Он какой-то боевик снимал, приехал к нам вместе с каскадёром своим. У них там бутафорское оружие было — пистолеты, автоматы. Поехали, разобрались, что называется, разогнали тех бандитов. Но Высоцкий с ними не ездил.

Помню, как мы с ним на спор играли в подкидного дурака. Я считал, что я хорошо играю, он о себе тоже так думал. И мы поспорили, что я не проиграю ему больше половины партий. И закончилось это со счётом 4:4 при двух ничьих.

М. Ц. — Высоцкий часто бывал на теплоходе „Грузия", капитаном которого был Ваш отец. Вы виделись с Высоцким на „Грузии"?

C. Г. — Конечно, виделся. Папа ему всегда „люкс" давал. Это ещё на старой „Грузии" было. Отец летом плавал на Крымско-Кавказской линии. Там раз была совершенно роскошная история, никогда не забуду.

У отца был помполит на судне, ну полный дурак. Случай этот был в Ялте. Володя был на корабле, был там ещё поэт Григорий Поженян. Кто-то пришёл в гости из Дома творчества писателей — помню, пришли Окуджава, Ваншенкин, Инна Гофф и композитор Френкель. Кто-то ещё был…

Помполит прослышал об этом, — ну такие люди собрались! Он прибежал — вроде как с докладом — и уселся в салоне. Шёл обычный весёлый разговор, и Окуджава Высоцкому что-то в шутку сказал про евреев. А помполит, который до этого и слова сказать не мог, был жуткий антисемит — и он моментально встревает в разговор: „Да! Должен вам сказать, что эти жиды…"

Ну, все отсмеялись, уже скоро отход. Все пошли вниз провожать тех, кто пришёл из Дома творчества, и когда к трапу шли, отец помполита перехватил:

„Что Вы себе позволяете?! Как Вам не стыдно! У нас Высоцкий в гостях, он наполовину еврей. Френкель тут… Ведёте себя, как хам!" — и пошёл вниз.