Василий Авченко - Фадеев

Фадеев задумал рассказ «Суровые времена», в котором хотел рассказать о «чудовищной тряпицынской эпопее». Согласно И. Жукову, одно время в отряде Тряпицына воевали «соколята» Билименко и Нерезов, что впоследствии могло сыграть против них. Интересно и то, что в отряде Тряпицына состоял будущий детский писатель Рувим Фраерман (1891–1972) — автор «Дикой собаки Динго».

В «Истории Дальнего Востока России» (издание ИИАЭ ДВО РАН под редакцией Б. Мухачева, 2003) этот сюжет назван «недостаточно изученным». «Показательно, что даже среди японских историков есть ученые, считающие, что „николаевский инцидент“ был продуманной акцией японских правящих кругов с целью продлить интервенцию на Дальнем Востоке, а главное — захватить Северный Сахалин», — говорится в этом труде. Личность самого Я. И. Тряпицына, говорится здесь же, по-прежнему вызывает много споров. В последнее время появились исследования (например, Г. Левкин «Волочаевка без легенд». Хабаровск, 1999), из которых следует: фигура Тряпицына незаслуженно демонизирована, а его расстрел вместе с Ниной Лебедевой и еще несколькими соратниками 9 июля 1920 года в поселке Керби стал результатом заговора. Причем «судом Линча» над Тряпицыным руководил Иван Андреев — белый офицер, перешедший к красным только после взятия крепости Чныррах и вскоре после описываемых событий перебежавший к японцам.

У Велимира Хлебникова тоже есть стихи «Переворот во Владивостоке», хотя его присутствие в городе не подтверждено:

Алексей Николаевич Луцкий (1883–1920) — гренадер, участник Мукденского сражения, настоящий военный интеллигент — разведчик, востоковед, журналист, историк. Левый эсер, затем — большевик. Подробнее — см. книгу «Алексей Луцкий. Историко-биографический очерк» (Владивосток, 2012), написанную дальневосточным историком Б. Мухачевым совместно с сыном Луцкого — также историком, доктором исторических наук Евгением Луцким.

Валериан Бочкарев (Озеров) был одним из калмыковских есаулов.

С некоторыми уточнениями: вместо станции Уссури (ныне Ружино) стати говорить о станции Муравьев-Амурский (ныне Лазо).

На доске, укрепленной на этом паровозе, сказано, что в его топке «были сожжены пламенные революционеры». Вот пример бездумного использования штампа, что привело к несколько издевательской буквализации метафоры.

Сейчас недоразумение устранено: на черных боках паровоза отчетливо читается номер «Ел-629».

Участник Гражданской войны, впоследствии доктор медицинских наук Федор Мошанский зимой 1920/21 года в Харбине познакомился с машинистом, который рассказал, что на станции Муравьев-Амурский стал свидетелем расправы белых с тремя пленниками, одного из которых — Лазо — он знал в лицо.

Технология ремонта топки описана в романе участника Гражданской войны Леонида Леонова «Дорога на Океан». Один из героев, бывший белый офицер, а теперь начальник депо, хочет избавиться от своего врага, загнав его в недра паровоза для разбора топочной арки.

Есть явные пересечения — сюжетные, интонационные, эмоциональные — между «Эпизодами революционной борьбы на Кубе» Че Гевары и фадеевским «Разгромом».

Бессарабское село Пятра, где он родился, в советское время переименовали в Лазо, а после обретения Молдавией независимости переименовали обратно.

В Хабаровске японцам удалось создать марионеточное «русское правительство» во главе с бывшим городским головой Лихойдовым.

Эти шаги тревожили Америку, имевшую свои интересы на Дальнем Востоке. 16 июля Госдеп, приветствуя вывод японских войск из Забайкалья, высказался против оккупации Сахалина. 4 августа на заседании японского кабинета было отмечено, что «антипатия» со стороны США не позволяет в полном объеме осуществить японские планы в отношении Сибири (Сибирью тогда называли всю территорию России к востоку от Урала).

Эсеро-меньшевистское правительство, действовавшее в Иркутске после свержения Колчака с ноября 1919-го по январь 1920 года.

В это же время делаются попытки создать «черный буфер» — антисоветский. Эту идею продвигал атаман Семенов при поддержке интервентов. Он даже поручил кадету Таскину сформировать новый состав «буферного правительства», куда должны были войти Гондатти, Болдырев, Лохвицкий, Семенов и др.

Вероятно, были и другие соображения. Федор Петров — революционер, впоследствии зампред Совмина ДВР — вспоминал: «В Забайкалье и на Дальнем Востоке основная масса крестьян и до Октябрьской революции имела неплохие земельные наделы. Поэтому политика военного коммунизма вряд ли встретила бы поддержку со стороны широких масс местного крестьянства».

Внутренняя борьба сторонников буфера и советизации Дальнего Востока продолжалась и позже. В начале 1921 года Ленин постановил «признать советизацию ДВР безусловно недопустимой в настоящее время, равно как недопустимыми какие бы то ни было шаги, способные нарушить договор с Японией».

Отец Юла Борис Бринер даже побыл некоторое время министром промышленности и торговли ДВР. История ближе, чем кажется: с Роком Бриннером, сыном Юла и частым гостем Владивостока, мы — «френды» в Facebook. А мой дед Михаил Васильевич Заяшников родился в сентябре 1922 года под Читой — выходит, и сам я внук не просто гражданина, но уроженца ДВР.

Их называли «буферками» и меняли на колчаковские «сибирки», изымая последние из обращения. Вместе с тем допускалось хождение купюр Временной земской власти Прибайкалья, кредиток РСФСР, романовских денег, «керенок», «американских полтинников».

29 марта 1920 года на заседании Далькомитета РКП(б) представитель Сибревкома Виленский объявил, что Владивосток станет центром буфера на Дальнем Востоке, и предложил объединить регион вокруг Приморской земской управы, которая станет Временным правительством Дальнего Востока. Одновременно, с 28 марта по 8 апреля, прошел съезд трудящихся Прибайкалья, на котором центром ДВР был определен Верхнеудинск как наиболее удаленный от иностранного влияния город. Во Владивостоке 12 декабря 1920 года Приморское народное собрание утвердило образование Приморского областного управления ДВР во главе с коммунистом Антоновым, а областная земская управа сложила государственные полномочия.