Евгения Фрезер - Дом над Двиной. Детство в России

Первое, что бросилось в глаза Нелли, когда сани въехали в распахнутые ворота, была башенка летней беседки, возвышавшаяся над садом, и флаг на ней. «Смотри!» — воскликнула она, обращаясь к отцу и показывая вверх. Приветствуя шотландскую невесту, на башне развевался флаг с золотым львом на красном фоне, вставшим на дыбы. Мама не раз вспоминала при мне, что, увидев этот гордый символ Шотландии, пережила волнующие минуты.

Отец помог Нелли выйти из саней, и они поднялись по ступенькам покрытого красной дорожкой парадного крыльца. В прихожей стояла высокая женщина в черном, очень похожая на фотографию, полученную Нелли от свекрови. На мгновение Нелли подумала, что это и есть свекровь, но отец, представляя ее, сказал, что это его тетя Людмила, сестра матери.

— Поторопитесь, — сказала Людмила, — все ждут вас в танцевальном зале.

Когда молоденькая служанка торопливо помогала Нелли снять шапку и тяжелую шубу, гостья подумала, что надо бы привести себя в порядок, причесать волосы, но, кажется, нет времени. Герман взял Нелли за руку и повел в зал прямо так — с растрепавшимися волосами и в помявшемся в долгом путешествии платье.

Посреди комнаты стояла ее свекровь, высокая, статная, в платье из золотой парчи с длинным шлейфом. В руках она держала большую икону Богоматери с Младенцем. Рядом стоял ее муж, отчим моего отца. У него в руках был серебряный поднос с караваем ржаного хлеба и солонкой на нем — традиционный русский символ гостеприимства. Позади толпились друзья и члены семьи.

Герман, взяв Нелли за руку, подошел к матери и встал на колени. Изумленная Нелли растерялась, не зная, что делать.

— На колени, — прошептал Герман, сжав ее руку.

Бабушка шагнула вперед. Подняв икону, она медленно и благоговейно совершила крестное знамение над головами молодых и снова отступила назад. Затем отчим благословил их хлебом-солью. На этом краткая традиционная церемония закончилась.

Бабушка поставила икону и обняла Нелли, улыбаясь и целуя ее в обе щеки. На ломаном английском она сказала, что теперь у нее есть еще одна дочь.

Вокруг, поздравляя и целуя молодых, собрались родственники, все, кроме старой няни Шаловчихи, маленькой иссохшей старушки, которой шел сто пятый год. Она стояла в стороне и холодно разглядывала маму. Когда отец приезжал на короткие каникулы из Шотландии, она удивлялась, неужели он не мог найти невесту среди местных красавиц: «Пошто жениться на иноземке, и тем паче на англичанке?». Живя в стране, где правила другая «англичанка», Шаловчиха не любила царицу, считая ее виновницей Крымской войны и гибели единственного сына.

В гостиной молодых ожидали подарки. Маму поразила щедрость — там было множество вещей из чистого серебра. На отдельном столике разложены украшения, давно хранимые бабушкой для жены старшего сына. Но разглядывать и восхищаться подарками было некогда. Моя бабушка, которой не довелось побывать на свадьбе в Шотландии, решила устроить дома достойный свадебный прием в честь сына и невестки. Стол уже был накрыт, и гости с нетерпением ждали возможности начать пир.

Молодым пришлось поторопиться. Вспомнив золотое парчовое платье свекрови, Нелли быстро переоделась в подходящий случаю наряд, но когда вошла в столовую, к ужасу своему увидела, что бабушка в трауре. Парчу бабушка надела лишь на церемонию благословения. Взглянув вокруг, Нелли обнаружила также, что за немногим исключением в черном были все, даже у маленьких мальчиков на рукавах повязаны траурные ленты. На мгновение ею овладело странное, почти жуткое чувство. В то время к трауру относились очень серьезно. Внешне застолье совсем не походило на свадьбу, но, оказалось, траур ничуть не помешал гостям веселиться на празднике, третьем по счету для Нелли и Германа. Для них он оказался самым веселым.

За длинным столом, протянувшимся из столовой в зал, собралось почти восемьдесят человек. Бесконечная череда блюд, водка, шампанское, тосты, русские свадебные обычаи. Один из них показался Нелли особенно странным. Кто-нибудь из гостей, как бы ненароком, замечает другому, что вино горьковато на вкус. Сосед соглашается: «И правда, горько!». Это подхватывает следующий, и вот уже все скандируют хором: «Горько! Горько!». Единственный способ подсластить вино знает молодая пара, которая начинает целоваться под счет присутствующих: «Раз, два, три…». Так повторяется много раз. Каким бы странным все это ни казалось Нелли, она послушно подчинялась обычаю.

Вечер удался на славу. Хорошо выпив и закусив, пожелав счастья новобрачным, гости разошлись с чувством выполненного долга: каждый сделал все, чтобы невеста-чужестранка поняла, что она в своей семье, что принята в их круг.

Теперь пора поведать историю этой русской семьи, о том, что я узнала в самом восприимчивом к впечатлениям возрасте, когда зачарованно слушала рассказы о событиях давно минувших лет.

Когда царь Петр Великий, могучий и безжалостный реформатор, в 1693 году приехал в Архангельск, он заложил на острове Соломбала верфь. На помощь себе в этом деле он привез из Голландии инженеров, ремесленников, кораблестроителей. Среди них был человек по имени Рутгер ван Бринен. Несмотря на суровый климат и тяжелые условия жизни, ван Бринен прижился в Архангельске. Немногим более века спустя в роду появилась Маргарета Каролина, и в 1818 году в возрасте семнадцати лет она вышла замуж за купца Ивана Гернета. Это были мои прапрабабушка и прапрадедушка.

Маргарета ван Бринен была очень тщеславна, она гордилась старинной связью ее семейства с Петром Великим. Как в Санкт-Петербурге, так и в Архангельске Петр любил устраивать знаменитые «ассамблеи». Рассказывали, что однажды он пригласил жену ван Бринена танцевать, но она, будучи на сносях, вынуждена была отказаться от великой чести и просила извинить ее. Много прочитав о Петре и его манерах, я с трудом верю, что такой пустяк как беременность мог помешать Петру прогалопировать по залу с моей прапрабабкой, будь у него охота. Однако эта история передавалась из поколения в поколение.

У Ивана и Маргареты было несколько детей, но меня интересуют двое из них — Евгений и Амелия.

Как многие матери, Маргарета была очень честолюбива в отношении детей, особенно сына Евгения. Летом 1842 года Евгений был отправлен отцом по торговым делам в Калужскую губернию, за тысячу верст от дома. Там каждый год проходила знаменитая ярмарка, и купцы со всей России съезжались на нее, чтобы купить или продать все, чем богата их земля.

В Калуге Евгений остановился в доме местного помещика, делового партнера и друга семьи. Помещик был вдовцом. Его домашнее хозяйство вела экономка по имени Федосья, ей помогала дочь Анна. Евгений сразу приметил девушку. Он наблюдал, как она хлопочет по хозяйству, приносит кипящий самовар, накрывает на стол. Ему нравилось, как она разговаривает, смеется, напевает вполголоса, словно беззаботная пташка, но между ними не было никаких разговоров. Ее жизнь шла где-то на задворках, ведь она была служанка, а он — гость в доме.