Евгения Фрезер - Дом над Двиной. Детство в России

Вечером состоялся первый траурный обряд, на котором присутствовали дети, родственники, друзья. Каждый держал в руках зажженную свечу. Торжественные интонации священника и плачущие звуки хора брали за душу. Взгляд Ени снова и снова возвращался к гробу, залитому светом свечей. Лицо усопшего казалось спокойным и молодым. Их совместная жизнь промелькнула птицей. Теперь одиночество и трепет перед неизбежностью смерти.

По законам православной церкви на третью ночь после смерти тело Александра перенесли в Успенскую церковь. Утром церковь заполнили родственники, друзья, знакомые и обычные в таких случаях любопытствующие. После отпевания родственники подходили ко гробу и целовали руку усопшего, в которую была вложена маленькая иконка. Затем гроб закрыли и вынесли на похоронные дроги.

На морозе у крыльца стоял катафалк с лошадьми в траурных попонах. Процессию возглавил старый священник. За ним, под развевающимися черными вуалями, шли юная Ольга, сжимая руку матери, и Амелия. Далее — все провожающие. Старые и больные ехали в санях.

Дорога до кладбища заняла около часа. Гроб с телом Александра осторожно опустили в место упокоения, рядом с могилой отца. Священник прочел короткую молитву и бросил в могилу горсть земли, за ним — остальные. Хор запел «Вечную память», его жалобные звуки плыли над укрытыми снегом могилами и замирали невдалеке.

За воротами кладбища ожидали санные упряжки. Предстоял еще один обряд. Поминки в России и в Шотландии, с их чашкой чая, похожи в главном. На них собираются друзья и родственники усопшего, иногда давно не видевшиеся. Люди, пережившие утрату, помогают друг другу на несколько часов забыть о завтрашних заботах, снять с души тяжесть горя и тревог. Они разговаривают о простых вещах, вспоминают прошлое, даже смеются.

К вечеру последние сани выскользнули за ворота, и дом опустел.

Долго тянулись тоскливые зимние месяцы. Еня старалась быть мужественной, терпеливо сносить выпавшее на ее долю испытание. Некоторое утешение она находила в том, что, по крайней мере, ей не придется испытать финансовые трудности и связанные с этим проблемы, которые ожидают более несчастливых женщин. Александр постарался обеспечить ее, чтоб она не знала нужды и могла вести дом так, как привыкла. В результате Еня оказалась довольно богатой, дети — обеспеченными. По завещанию отца и законам страны старший сын становился наследником дома и земли. Но все заботы и трудности, что прежде были на двоих, теперь целиком легли на ее плечи. И Еня со всей энергией принялась за предназначенные ей труды, ни на минуту не позволяя себе расслабиться и поплакать.

Прошло два года. Моя бабушка, привлекательная женщина с прекрасным характером, вышла замуж за известного в городе хирурга. Я помню его, своего приемного дедушку, Александра Егоровича Попова, необычайно высокого, широкоплечего человека с серьезным умным лицом. Его темные глаза то искрились весельем, то становились очень строгими. Я не помню, чтобы он когда-нибудь смеялся, хотя иногда его серьезную физиономию освещала широкая улыбка. Его порядочность и необыкновенная преданность работе внушали уважение всем, кто его знал.

Ребенком я часто весело распевала, поглощенная каким-либо занятием. Временами от полноты чувств я пела слишком громко, и тогда раздавался знакомый строгий голос: «Женька, прекрати орать!». Глупостей дедушка не терпел.

Александр Егорович имел собственные средства и, конечно же, предпочел бы начать семейную жизнь в собственном доме, но из-за всяческих сложностей, связанных с продажей дома, а главное, из-за сада, к которому Еня была так привязана, он переехал в дом своего предшественника.

Все дети были отправлены в пансионы: Гермоша, одиннадцати лет, и Саня, двумя годами младше, — в Ригу. Ольга, которой теперь было четырнадцать, — в Германию, а затем, для завершения образования, — во Францию. В результате они могли бывать дома лишь летом и на рождественских каникулах. Я не раз задавалась вопросом, зачем нужно было отрывать детей от дома. Ведь всего два года назад они потеряли отца, а теперь лишались и тепла родного очага, а самое главное — матери. Может быть, всезнающая тетя Пика была права, когда однажды сказала моей маме, что Еня не хотела взваливать детей на Александра Егоровича и поэтому отправила их на полный пансион.

Во втором браке у Ени родилась дочь Маргарита и два сына — Сережа и Юра. Между домом и деревней постоянно сновали молоденькие «мамки». Одна из них, Серафима, впоследствии регулярно навещала наш дом. Она устраивалась на кухне и терпеливо ждала, когда появится ребенок, которого она выкормила. Ее черные глаза глядели с вызовом на всякого, кто посмел бы усомниться в ее праве находиться у нас в доме.

Через четыре года, закончив образование за границей, вернулась Ольга. Ей было восемнадцать. Высокая, стройная, со смеющимися карими глазами, тонкими чертами лица и темными волосами, она расцвела и превратилась в прелестную юную женщину. Ольга полюбила приемного отца, но, в отличие от младших братьев, звавших его «папой», обращалась к нему всегда по имени и отчеству — для нее существовал лишь один отец, и никто не мог заменить его.

Как-то в доме подруги ей представили Оскара Семеновича Янушковского, молодого человека, служившего в гражданском департаменте. На следующий год они поженились и позже, когда Оскара перевели на более высокий пост в Финляндию, стали жить в Гельсингфорсе.

Закончив учебу, из Риги вернулся Саня. Он не стал вступать в семейное дело, а, поболтавшись немного, купил долю в сибирских золотых приисках и уехал. Позднее он продал свой пай и снова вернулся в Архангельск, но я не помню, чтобы он занимался каким-либо делом.

Для Германа Рижский университет был резким контрастом архангельской Ломоносовской гимназии. Как и другие студенты, жившие вне дома, он регулярно получал переводы, но при этом не испытывал надоедливой опеки родных. В Риге он был сам себе господин, шел куда хотел, жил весело и беззаботно. Он был умен, имел значительные способности к языкам, но усидчивостью не отличался.

Однажды Ольга навестила Германа без предупреждения и застала его в постели.

— Ты заболел? — забеспокоилась она.

— Да, — прошептал он.

Ольга прохладной рукой дотронулась до такого же прохладного лба.

— Скажи, — спросила она, присев к нему на край постели, — что случилось?

Оказалось, что один из лучших друзей Германа, Костя, попал в жуткое финансовое положение. Его кредиторы требовали денег и угрожали. В отчаянии он обратился к Герману, но Герман в тот момент сам был «на мели» и, казалось, ничем не мог помочь, но, подумав, предложил Косте свой студенческий мундир, чтобы тот отнес его в ломбард. «Конечно, — признался он Ольге, — не очень-то приятно остаться в одном белье, но ведь это всего на неделю! Придут деньги, и все нормализуется». Разумеется, его мундир выкупила Ольга.