Ирина Эренбург - Гала и Элюар. Счастливый соперник Сальвадора Дали

Голоса то стихали, то вновь становились громче. Больше всего говорила постоялица, старшая сестра чаще поддакивала в ответ. Наконец, раздались звуки отодвигаемых стульев, шелест подолов.

Некоторое время Галя оставалась на месте, затем вышла из своего укрытия и тут же лицом к лицу столкнулась со старшей медсестрой.

— Я вас обыскалась. Где вы были, фройляйн Дьяконова? Нарушаете режим. Сейчас, сами знаете, время прогулки. Вы должны быть на террасе, — сухо сказала фрау Бель, всем своим видом выражая недовольство.

Ни слова не говоря, Галя развернулась и, придерживая книгу под мышкой, стала подниматься по лестнице. Нужно забыть обиды и навестить Лиду, решила она. Наверняка ей плохо от всеобщего осуждения. Пусть эта глупышка кричит и топает ногами, пусть устраивает костер из собственной переписки, Галя ни слова не скажет ей в упрек.

— Книгу можете взять с собой на террасу, — донеслось ей вслед, но Галя только прибавила шаг.

Она остановилась перед комнатой, которую занимала Лида. Несколько помешкав, постучала, но аут же, не дождавшись ответа, распахнула дверь.

Занавеси с окон были сняты и валялись грудой на полу. Постель разобрана, створки шифоньера распахнуты настежь. Пахло, как поздней осенью: сыростью, щелоком и дымком.

Откуда-то из угла послышался шорох, затем над кроватью показалась голова в белом чепце и аут же скрылась.

— Эй, кто там? — позвала Галя.

Перед ней возникла девушка в фартуке, с подоткнутым подолом юбки. Круглое лицо полыхало здоровым румянцем, руки спрятаны в карманы. Пациенты называли ее Кисой за глупые зелено-желтые глаза и мягкую поступь. В ее обязанности входило прибирать в комнатах третьего этажа.

— Тут нельзя, фройляйн. Будьте любезны, пройдите к себе.

— Где Лида?

— Мне нужно еще много чего сделать. И вообще… Спуститесь на террасу, будьте любезны. Не место вам здесь…

Галя нахмурилась. В еле заметной заискивающей интонации и виноватом выражении лица ей почудилось некоторое смущение.

— Что ж… Раз заняты, не буду мешать. Пойду…

Галя прикрыла за собой дверь, с минуту постояла за порогом, затем вихрем влетела в комнату. Киса стояла, вытянув перед собой ладонь, явно любуясь колечком на своем пальце.

— Ой! — Ладонь вмиг сжалась в кулак и скрылась в кармане.

— Покажи, покажи! — Галя силой вытянула ее руку из кармана. Она заметила колечко с бирюзой, которое до недавнего времени украшало безымянный палец Лиды. — Откуда это у тебя?

— Так… просто… Это совсем не то, что вы думаете. — Киса готова была расплакаться.

— Кольцо не твое, я знаю. Чужие вещи брать — знаешь, как это называется? Знаешь?

Киса мигом сорвала колечко со своего пальца, протянула Гале.

— Берите, если вам нужно, берите. Пусть будет у вас, пусть. Только ничего фрау Бель не говорите.

Галя оттолкнула ее руку.

— Мне чужого не нужно. Чье кольцо, я знаю. Его Лиде жених подарил. Где Лида, говори! Что с ней? В столовую она не спускается, на террасе ее тоже нет, в последнее время я вообще ее не встречаю.

— Фрау Гребешкофф уехала. Совсем уехала. Далеко. Домой. Колечко она мне еще на той неделе отдала. Не говорите только фрау Бель. Подарки нам от больных не положено брать. Если узнает старшая сестра, у меня будут неприятности.

Галя подошла к распахнутому настежь шифоньеру. Большинство деревянных вешал были пусты, только на двух еще болтались платья. У стены одни на другой были сложены перетянутые кожаными ремнями чемоданы. Еще один, с откинутой крышкой, будто зевая, стоял поодаль.

— А чемоданы чьи? Как же Лида уехала домой без своих вещей? — Галя сняла с вешала палевое шерстяное платье. — Вот это Лида часто надевала, а вот в этом… — Шелковый подол сквозняком коснулся ее кожи. — Это платье я сама примеряла. Нет, розовый цвет мне не правится. Мне к лицу зеленое.

Галя наклонилась над открытым чемоданом. Из его недр она вытянула цвета малахита платье, приложила к себе, подошла к зеркалу.

— Действительно, вам замечательно подходит этот цвет.

Вздрогнув, Галя оглянулась. Подперев косяк широкой спиной, перед ней стоял высокий мужчина в накинутой на плечи шубе. Он был немного неуклюж, с лысой, как бильярдный шар, головой, по так обаятелен, что местные женщины буквально вились вокруг него, как мошки перед дождем.

Они не в первый раз видели друг друга, может быть, раз или два обменивались репликами при встрече. Галя отчаянно пыталась вспомнить его имя, но в памяти возникла лишь витрина московского магазина с вывеской над входом «Для мужчин», она помнила, что его фамилия каким-то образом связана с одеждой.

— Мсье Жилетт, здравствуйте, — с облегчением выдохнула Киса.

— Добрый денек, моя милочка. Вот вы где. Хорошо, что я вас нашел. Завтра утром у меня поезд. Врачи вынесли вердикт — бациллам полный капут, в поединке с многочисленными врагами защитники моего организма одержали сокрушительную победу. — Говорил он по-французски, и после немецкого, на котором говорили почти все в санатории, его речь звучала по-особенному бархатно, мягко. — Хотелось бы напоследок прогуляться. Сей воздух для меня целебный. Поедемте-ка, милая, кататься со мной.

— Я бы… хорошо… с уважением, только… нет, не могу, никак не могу. Очень хочу, но никак. Надо срочно комнату готовить. И вообще… С больными — нет, нельзя, инструкция… — зачастила на ломаном французском Киса.

— Освободилось, значит, помещение. — Мсье Жилетт, хмыкнув, покивал головой.

— Ага, с утра прибираю.

— Быстренько у вас тут дела делаются. Значит, завтра за мое временное пристанище возьметесь. Будете скоблить, выветривать, чтоб и духа от меня не осталось. Небось, забудешь меня сразу, как только стены с мылом вымоешь.

— Что вы такое говорите! — Возмутилась Киса. — О вас, мсье Жилетт, мы будем помнить всегда. Вы такой милый.

— Верю, верю. Помнить будешь. Пойди сюда, красавица. На прощанье я принес тебе кое-что.

Правой рукой он обнял ее широким собственническим жестом, левая опустилась в карман ее фартука.

Киса отступила на шаг, испуганно посмотрела в сторону Гали. — Вот видите, я ни при чем, сами дарят.

— Почему бы и нет? Отчего не уважить милую девушку? Имя, фамилию забудешь, а взглянешь на часики и, может быть, кое-что вспомнишь. А?.. — он заговорщически подмигнул. Киса, зардевшись, прыснула.

Галя чувствовала себя лишней, но продолжала стоять на месте, в смущении комкая в руках Лидино платье.

— Осторожней с шелком.

Его глаза вспыхнули задорными искорками. С обаянием всепрощающего духовника он окинул ее взглядом, отметив взятые под гребень темные волосы, очерчивающие ее изящный овал лица.

— Меня зовут Марсель, — представился он.

Гале ничего не оставалось, как пожать его протянутую руку.