Ирина Эренбург - Гала и Элюар. Счастливый соперник Сальвадора Дали

— Ну что ж, нам пора. — Марсель одним движением оттеснил тяжело дышавшего парня и повел Галю к выходу. Уже в гардеробной, опуская руки в рукава протянутой шубы, она кинула взгляд в зал. Ее недавний партнер вскинул руку в прощальном жесте. Он смотрел на нее, но взгляд его уже был тускл, во всем его облике — не сожаление или печаль утраты, но холодная отстраненность. Еще недавно они были единым целым, парой, сейчас же между ними пролегла пропасть отчуждения.

Исчез из виду дом с праздничной гирляндой, осталась позади деревенька. Полозья саней легко скользили по заснеженной дороге, отороченной по бокам мохнатыми елями. Посеревшее в сумерках небо казалось таким низким, что казалось, протяни руку — коснешься кончиками пальцев.

— Вы, Гала, очень интересная девушка. Жаль, что мне завтра уезжать. Хотелось бы узнать вас поближе.

Широким жестом Марсель обхватил ее за спину, прижал к себе: на близком расстоянии в его дыхании чувствовался алкоголь — не легкий, как от вина, другой, вероятно, он пил нечто крепче, чем глинтвейн.

— Может, подаришь мне праздник напоследок, Gala?

Она увидела его потемневшие глаза прямо перед собой, инстинктивно дернула головой в сторону и тут же почувствовала, как его мягкие теплые губы, коснувшись ее шеи, обхватили нежную мочку ее уха. Она слышала его учащенное дыхание, ощущала влагу его скользких губ и вдруг начала дрожать, как скаковая лошадь перед забегом, — она чувствовала, как в ней поднимается странное, неведомо откуда взявшееся возбуждение и в то же время необоримое отвращение. Вытянув перед собой руки, она оперлась о его грудь, оттолкнула.

— Как вы смеете!

Он отстранился от нее. Галя видела его лицо: застывшее, как поверхность пруда за ледяной толщей, и только пунцовые губы кривились в едкой усмешке.

Галя почувствовала себя неуютно. Зачем она здесь? Почему этот для нее чужой человек рядом? Все показалось ей нелепым: санная прогулка, танец с местным парнем, странный будоражащий поцелуй… Она притронулась рукой к прохладной мочке своего уха. Отчего-то ей вспомнилась женщина с яркими, будто измазанными кровью губами.

— Кем вам приходится женщина, с которой вы разговаривали там? — Она махнула рукой куда-то в сторону.

— Вы это о ком? — неожиданно бодро подхватил разговор Марсель.

— Ну та, в таверне.

— Ах, вы о Мисси? Я не думал, что застану ее. Мы… ну как вам, барышня, сказать… мы просто знакомые. Кстати, Мисси тоже русская. Лечилась где-то здесь поблизости, а как выздоровела, не нашла в себе силы вернуться домой.

— Как так?

— Очень просто. Думаете, мне не страшно возвращаться? В этих горах жизнь воспринимается совсем иначе, чем там, внизу. Мы начинаем относиться к своей особе, к своей уникальной жизни как к чему-то ценному. Тот, кто смотрел в глаза смерти, не будет цепляться за всякие условности, предписанные обществом. Пока живешь здесь, обретаешь умиротворенность. Всякую малую радость воспринимаешь как дар небес. — Он посмотрел на нее глубоким, обволакивающим взглядом. У нее достало смелости не отвести глаз. — Я восхищался вами, пока вы танцевали. Танец — это как заниматься любовью: либо отдаешься полностью, либо не получаешь удовольствия. — Приблизив свое лицо к ее лицу, он прошептал, перейдя на тот интимный, доверительный тон, что сделал его переход на «ты» вполне естественным. — Мы с тобой из одной стаи.

— Достаточно на сегодня пошлостей, — передернула она плечом, но ее ярко блестящие, будто отражающие свет луны глаза говорили о заинтересованности.

— Разве тебе не хочется наслаждаться жизнью в полной мере?! Я же вижу, что ты не из тех, кто смиряется. И не дура, чтобы выдувать мыльные пузыри. Иллюзии — те же пузыри с красивой, играющей всеми красками, но очень тонкой оболочкой. Бах, и нет ничего, только брызги, как от плевка.

Он смолк. По наступившей напряженной паузе она поняла, что он готовится сказать ей нечто важное.

— Ты знаешь, что стало с твоей подружкой? Как ее звали… С круглыми такими глазами, как у совы. Она еще письма домой каждый день отправляла.

— Вы о ком? О Лиде?

— Ну да, наверное, ее так звали. Лида… Лучше, если ты от меня узнаешь. Я просто хочу, чтоб ты все правильно поняла.

Галя глубоко вдохнула: лесной свежий запах окружал ее — тяжелые ветви елей, занавесями ниспадающие в темноте, источали слабый хвойный аромат. Ей вдруг вспомнились еловые ветки, следами лапок оставленные на московской утрамбованной многими ногами снежной дороге после похорон одноклассницы.

— Живешь, мучаешься, страдаешь или, наоборот, веселишься и радуешься, а потом… гвозди по деревянным доскам — и ничего, пустота, — задумчиво произнес Марсель. — Как ты думаешь, что нас ожидает после смерти?

— Лида умерла? — догадалась Галя, и все ее тело сжалось, как в ожидании боли.

— Ты верующая? Я видел на тебе крестик. Помолись за нее. Наша Лида сейчас в чистилище.

— У православных нет чистилища. Лида — наивная душа, таким уготовано место в раю, — неуверенно произнесла она. — Когда ее не стало? Почему от меня скрыли?

— Пока жив — смерти нет, а когда мертв… кто знает, что там, по ту сторону? Но я вот что хочу тебе сказать… Лида была обречена, она только передвинула стрелки часов чуть-чуть вперед. Знаешь, тут неподалеку есть горный ручей, он и зимой не замерзает. Похоже, она удрала тайком из санатория да заблудилась. Как угораздило ее свалиться в ручей — непонятно. Несколько миль в мокрой одежде — и без бацилл можно богу душу отдать. Никто не видел, как она вернулась. Утром кинулись — она без сознания. В общем, ее даже не успели в больницу отправить. Этой ночью, чтоб никто из постояльцев не увидел, ее переправили в морг.

— Лида умерла, — похолодевшими губами повторила Галя, прислушиваясь к самой себе. В ее душе, на самом дне, зародилось ощущение страха, гулкого, темного, скручивающего в спираль. Как будто поняв ее состояние, он взял ее за локоть, заставил посмотреть в свои блестящие глаза.

— Мы с тобой — из другой стаи, — повторил он чуть ли не весело. — Хочешь узнать главное лекарство от всех напастей? Незапатентованное, но помогает как ничто другое. Любовь. Да-да, не боюсь быть банальным, но это именно так. Только я не о том чувстве, что пробирает до самых печенок, нет. Игра, легкий флирт, телесные дела… Все, что помогает прогнать скуку и заставить забыть ту жизнь, — он махнул куда-то в сторону. — Главное правило выживания — научиться смаковать приятные моменты здешней жизни и на время перестать заботиться о будущем.

— Лида мечтала выйти замуж. Она доверилась мне, рассказала о своей мечте…

— Вы о Мишеле, клерке ее отца?

— Вы знаете?

— Об этом знают все.

— Он женился на другой, — вдруг сказала она, сама поразившись своему открытию. — Левицкий, Мишель Левицкий… Да-да, он женился на ее кузине.