Теодор Гладков - Медведев

…29 октября 1928 года на Перекопе случилось дерзкое ограбление. Три вооруженных бандита средь бела дня совершили нападение на два легковых автомобиля, следовавших из Симферополя. Налетчики поджидали эти машины у Воронцовского моста довольно долго, не вызывая у проезжавших мимо никаких подозрений: они умело инсценировали ремонт своей поломавшейся брички. В автомобилях ехали заготовители конторы Крымживотноводсоюз и несколько частных скотопромышленников. Бандиты отобрали у них 32 тысячи рублей, после чего сняли с машин магнето и скрылись на бричке в бескрайних таврических степях.

Спустя несколько недель до Мелитопольского угрозыска докатились слухи, что молодой житель Князевских хуторов Александр Плехов из богатейшей кулацкой семьи похвалялся перед своими дружками по пьянке — его провожали на действительную службу в армию, — что ограбление на Воронцовском мосту его рук дело, как и еще одно подобное под Британами. Плехов назвал и своих соучастников, а точнее, руководителей: неких Егора Смагина и Николая Добровольского-Сиременко.

Заслышав эти фамилии, мелитопольские чекисты немедленно дали знать своим херсонским коллегам. Их давно разыскивало Херсонское ГПУ как особо опасных политбандитов. Смагин, до революции молодой помещик, состоял в петлюровском «повстанкоме» Сирко-Скляра, потом бесчинствовал в бандах Иванова, Свища, Черного Ворона. После их разгрома исчез. Примерно такая же «биография» была и у Сиременко.

Прочитав сообщение из Мелитополя, Медведев вызвал самого подготовленного уполномоченного своего отдела Александра Лукина.

Александру Лукину в ту пору не исполнилось еще и двадцати пяти лет. Но за плечами этого молодого человека с пышной шевелюрой и хитрыми серыми глазами было и участие в гражданской войне, и работа в уголовном розыске, и, наконец, несколько лет службы в ЧК. Одесское происхождение определяло во многом и его характер, и юмор, и жизнелюбие во всех его проявлениях. Как чекист Лукин питал пристрастие к делам запутанным, головоломным, за что и ценил его Медведев.

— Ограбления под Британами и на Воронцовском мосту не обычные уголовные преступления. Это политические цели. Цель — добыча денег для финансирования какой-то организации, нам неизвестной.

— По-видимому, многочисленной, судя по суммам, за которыми они охотились, — заметил Лукин.

— Боюсь, что ты прав. Это подтверждает и точная информированность бандитов. Иметь информаторов в Симферополе может только серьезная организация. Словом, принимай дело… Начнешь с того, что выяснишь все связи семейства Плеховых. Семья многочисленная, родни у них половина Таврии. Известно, что с их хутора расползаются антисоветские слухи.

— А где сейчас Александр Плехов? — осведомился Лукин.

— Служит в Виннице. Я подготовил телеграмму в тамошнее ГПУ, чтобы его секретно арестовали и этапировали в Херсон. Утром должен быть ответ из Винницы. Ты к этому времени подготовь и доложи план оперативных мероприятий.

С каждым днем события разворачивались все быстрее и быстрее. В херсонском допре (дом предварительного заключения) находился под следствием по обвинению в антисоветской агитации кулак Николай Сердюк. Он все категорически отрицал, ссылаясь, в частности, на свою малосознательность и неграмотность. И вот к Медведеву неожиданно пришло заявление от соседа Сердюка по камере Бурко, привлеченного к ответственности за изготовление и продажу самогонки. Бурко писал, что «мирный малограмотный селянин» Сердюк в годы гражданской войны был… офицером белогвардейской контрразведки, а затем адъютантом начальника карательной экспедиции генерала Саликова. Обознаться Бурко не мог: его, попавшего в плен к белым, Сердюк лично порол шомполами, от коих даже про прошествии стольких лет на спине сохранились явственные следы. Медведев и Лукин направились в тюрьму и встретились с Бурко. Бывший красноармеец, хотя и «оступившийся» по части самогонки, похоже, напраслину на Сердюка не возводил. Его рассказ о карательной экспедиции генерала Саликова точно соответствовал фактам, которые Дмитрий Николаевич хорошо знал. На спине Бурко, когда Лукин сильно потер ее ладонью, отчетливо выступили полосы от шомполов.

Медведев стал изучать окружение Сердюка и выявил, что в его усадьбе на Чернодолинских хуторах последний год подолгу жили, а точнее, укрывались два человека. Один выдавал себя за заготовителя сена, второй — за распространителя швейных машинок. Описание их полностью соответствовало приметам Смагина и Сиременко. При обыске на хуторе Сердюка Лукин нашел оружие, в том числе два пулемета.

Разоблаченный доказательствами преступных деяний, Сердюк признался, что является активным участником антисоветского подполья. Под его началом состояло до тридцати бандитов из числа кулаков и подкулачников. Подобные гнезда заговорщиков выявились также на Понитовских, Бельбекских, Чаплинских, Морозовских, Ново-Петровских и других хуторах Херсонского и Мелитопольского округов. Нащупаны были некоторые связи «тавричан» с Волынью и Житомирщиной, установлены определенные контакты с польским генштабом.

И все же информация, которой располагали херсонские чекисты, была недостаточна для завершения операции. Нужно было точнее выявить планы заговорщиков, их силы, связи, наличие вооружения и т. п. Чтобы все выяснить, требовалось внедрение опытного чекиста в штаб заговора.

Медведев решил, что лучше его это не сделает никто. При этом он вовсе не переоценивал свои силы и возможности, просто точно все взвесил. Учел и то обстоятельство, что, в отличие от других сотрудников окружного отдела, его лично на Херсонщине еще никто не знал.

Один раз Медведев все же использовал свои «гвардейские» данные. Это было в Одессе, когда ему удалось под видом бывшего капитана армии Юденича проникнуть в своеобразный салон некой Елены Родневич — на самом деле штаб-квартиру белогвардейского заговора, которым руководил из Болгарии через связников муж хозяйки штабс-капитан деникинской разведки Константин Родневич.

Тщательный анализ разрозненных данных, захваченных Лукиным документов привел Медведева к выводу, что организация связана не только с зарубежным центром украинских националистов и поляками, но и с крупным белоэмигрантским центром — Российским общевоинским союзом. По всему выходило, что осенью 1929 года должен начаться мятеж. Мятежники намеревались провозгласить «правительство Таврии», которое незамедлительно встретило бы, по их расчетам, поддержку и признание на Западе. Все это означало, что медлить с ликвидацией контрреволюционных организаций нельзя. Каждый день промедления был чреват серьезными последствиями.