Сергей Чилингарян - Мой сосед Владимир Путин. Разговор по душам

Еще бы без интереса: ведь каждая твоя встреча с нею — историческая.

Будто ей уже и сказать нечего о твоем политическом рулении. И певческая элита зря окрысилась на барда за якобы самопиар. Это были, наверное, те, кого ты с головой окунул в кормушку, накрошив туда грантов и бонусов. Отбросили бы лучше тряпочки со своего пения…

Ты этих троих просчитал (твое ходовое слово — видно, в Германии перенял) — и просчитался. У них ведь тоже свое ходовое слово, почти такое же: прочитал. Вот они и прочитали по мимике твоей, по политическим телодвижениям, по стилю речи (не говоря уже о содержании) все, что можно из тебя исчерпать. Нет гарантии того, что благодаря бывшей профессии индивид не прочитывается. Прочитываетесь, Владимир Владимирович… Еще как прочитываетесь… То, что сокрыто, прочитывается даже лучше, чем то, что напоказ. Садитесь. Курите? …Ах, забыл! Тогда так послушайте. Я вам лекцию прочитаю о значимости литературы. Это чтобы вы фразами о дотации не разбрасывались.

Трудность в том, что как только начинаю городить для тебя конструктив, так сразу текст вянет, рука нейдет… Можно сказать, синдром Путина — не в коня корм. Если ты из всей литературы взял на вооружение только мертвого осла уши и устранение лишнего седока на Боливаре, то какой уж тут конструктив… У тебя если и есть креатив в политике, он в основе своей крепежно-закруточный. Ты как начал укреплять пресловутую вертикаль и оппозиции гайки закручивать, — а это ведь действия одного рода и одной специальности — так остановиться не можешь. Как Чарли Чаплин в фильме «Новые времена». Он там на конвейере целый день, пардон, дрочится, однообразно крутя ключами одну-единственную деталь, а когда выходит на улицу и видит у впереди идущей дамы хлястик с похожими на гайки пуговицами, — и к ней подскакивает с ключами, тоже пытается закрутить. Так и ты: все остановиться не можешь. И руки уже трясутся по закручиванию, и ключи друг об дружку стучат, и в глазах, наверное, холодеет, когда ты ими, подбирая ответ покруче, характерно ворочаешь после провокационных вопросов.

Меня любопытство гложет: ты такой спец по закручиванию…но в твоей биографии не сказано, что у тебя был велосипед…так что, вполне возможно, ты сразу оседлал тандем…а его обслуживают специальные механики, не сам же…да и учеба на юриста, служба в особых органах и в управлении… Короче, сомневаюсь: а знаешь ли ты, почему болт — мужского рода, а гайка — женского? Может, укрепляя, ты что-то не туда вставляешь?

Но это так — филологическая разминка перед лекцией о литературе. Кстати, твоя супруга должна лучше знать происхождение слов. Вот в каком направлении тебе, быть может, удался бы настоящий крепеж — крепить традиционные ценности, если уж польстился на то, чтобы тебя вытаскивали в президенты.

Так вот, лекция. Дело это, повторю, неблагодарное. Но попробую. Вообще-то, не мое амплуа. Но раз уж ты, по всему, не удосужился выслушать авторитетов, ученых, профессионалов, знающих в совокупности своей основы устройства универсальной человеческой души, стимулы для достижения ею достойной и гармоничной жизни, согласно отпущенной каждому природе, и так далее, и тому подобное, и прочее такое, — что делать, сам тебе чего-нибудь скажу кустарного. На твой уровень хватит.

Даже так: разрозненные наброски, большего от меня не жди.

Итак, стрелки на путях развития литературы ты перевел на тупик: «Дотация товарная» Путинской железной логики. Ту-ту-у, приехали!

«Новый редактор прибыл и заявил, что наши читатели не нуждаются в умственных упражнениях.»

Но, может, и бесплатное обучение старшеклассников туда перевести? А что, если переизберешься, с тебя станет. Ведь чтобы мыть хозяевам автомобили и пылесосить им ковры, достаточно и пяти классов. Или давай назовем дотационщиками пенсионеров, переживших средний расчетный возраст. Это чтобы знали свое место и не слишком бузили по монетарной части. Тогда уж и содержание ядерного оружия можно считать дотационным, — ни разу не стрельнуло, а обходится в триллионы.

Но у тебя язык не повернется сказать, что пенсионеры, школьники и ракеты — на дотации. Ага, «ты это понимааешь, хрю-хрю» (извини, это я так в детстве почесывал любимого порося), потому извилина твоя туда и не оборачивается. А про литературу — не понимаешь. Да тебе просто выгодно не понимать! Тебе не нужен электорат, воображающий себе иную, может, и лучшую, чем ты предлагаешь, жизнь. И вот тут у тебя язык повернулся.

Обрати внимание: не говорю, что объем выпускаемых книг должен быть прежним. Над редактором ежемесячного журнала «Герасим и Му-му», если помнишь, «…висел сильно увеличенный портрет Тургенева, в пенсне, болотных сапогах и с двустволкой наперевес». Так я же не требую сейчас столь же сильного увеличения литературы! Это все-таки был 1928-й год, когда Ильф с Петровым писали свой роман. Но и сокращать ее до размера почтовой марки не гоже.

Как же, как же, удельный вес ТВ многократно возрос. Но затраты на книги ты отнес к зряшным потерям из бюджета. Охаял насущность всей литературы — весь длинный ряд авторов, начиная с Гомера с его так не нравящимся тебе хохотом.

Сообрази, однако, очевидный парадокс: у литературы, как у одного из самых первых видов познавательных искусств, — самый сложный, тем не менее, код эмоционального доступа. Написанное слово — это ж, известное дело, абстракция без звука, без картинки. Это ж тебе не еврейский анекдот: «Звук подобрали — а запах?». Один переводит свои мысли с чувствами в общепринятый шифр; другой, постигнув глазами, старается во всей полноте его раскодировать. И это несмотря на тотальный пессимизм Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Но сам-то Федор Иванович не переставал изрекать — вот в чем дело! А почему? А потому, что искушение таки попасть в точку от этого еще более заманчиво. Потому что еще почетнее быть глубоко понятым, не воздействуя при этом ни на один рецептор. Точно так же почетно вызвать шквал эмоций на гладко-статуэточном, скажем так, и бесстрастном лице монголки, не прибегая при этом к сексу. Происходит труд мозга — соображаешь, Путин? Развивается воображение — главный продукт литературы в сознании человека.

А без воображения не может быть творчества даже в простом деле. Так? Не может быть совершенствования, только механическое повторение. О’кей? Щелкни, если понял, — закрепи знание. Отсюда, значит? Значит, это тот же творческий потенциал в работе, который напрямую скажется в достойных делах и доходах. Не в хитрых, не в урывочных — нет; а в каких? Вот, правильно — в твердых и дальнобойных. А дальнобоя без воображения не прозреешь. Относится и к просветлению души, и к производству, и к коммерции — к чему угодно. Скажу больше — и к производительности труда относится.